– Миша, ну что ты таки возишься со своими вещами? Самолет через два часа. Мы ничего не успеваем! – кричала Мирра Борисовна, суматошно бегая по квартире и пытаясь понять, все ли уже распихано по чемоданам, в какой карман она положила документы и билеты, и где же, в конце концов, такси. – Лева, Бэллочка, ну а вы что? Какой еще глобус? Ты думаешь, в Израиле нет глобусов? Забудь об этом, глобус мы не потащим.
Квартира Кацманов напоминала танковый полигон. На крашеном еще во времена Союза полу виднелись убогие прямоугольники – следы от комодов и рояля. Стена, возле которой всегда стоял шифоньер, теперь предательски выдавала специфику менталитета хозяев квартиры – обои были поклеены только там, где шифоньера не было. Повсюду валялись коробки, набитые кухонной посудой, книгами и прочей дребеденью.
– Мирра, Александр Семенович обещал завтра зайти и забрать весь этот хлам. Увезет на дачу, – выглянул с балкона Михаил Иосифович, попыхивая трубкой. – Ключи я ему уже отдал. А мебель я таки продал Петуховым из второго подъезда. И я тебя умоляю, хватит бегать по квартире как тот кенийский марафонец. Мы все успеем. Такси уже внизу, только что подъехал какой-то поц на девятке.
Уезжать на ПМЖ в Израиль хотела только Мирра Борисовна. Михаил Иосифович поначалу был резко против, справедливо аргументируя свою позицию тем, что Кацманам неплохо живется и в Красногорске. Ведь с этим городом у всей семьи было связано столько воспоминаний. Здесь Мирра Борисовна и Михаил Иосифович познакомились 20 лет назад. Мирра Борисовна часто вспоминала тот апрельский вечер, когда она, студентка мединститута, пришла в оперный театр послушать свою любимую «Тоску». В кресле рядом оказался страшненький дрищеватый очкарик, который весь спектакль подпевал актерам на чистом итальянском, безбожно картавя. Мирра потеряла голову и, недолго думая, взяла Мишу Кацмана в оборот. Через полгода родители дали добро на свадьбу. Лева и Бэллочка родились, только когда молодожены закончили свои вузы, оба с красными дипломами. «Миша, ты идиёт, ну какой ты адвокат, шел бы в прокуратуру, – попиливала мужа Мирра Борисовна, укачивая близнецов. – И вообще, куда смотрел твой отец, когда ты шел на юриста? Но все равно со мной не пропадешь, я, в конце концов, зубной врач первой категории». Михаил Иосифович нарадоваться не мог на жену, и не без помощи ее дяди был принят в коллегию адвокатов. В общем, жизнь налаживалась.
Кацманам вообще было грех жаловаться. С наступлением перестройки, в то время как большинство советских людей не знали, что делать и куда податься, Кацманы быстро сориентировались в ситуации и неплохо устроились. Мирра Борисовна вскладчину с отцом открыла стоматологический кабинет, Михаил Иосифович не гнушался защищать в суде бандитов, коими изобиловали те ревущие годы, и именно тогда круто поднялся. Леву и Бэллочку определили в платный лингвистический лицей и в музыкальную школу при консерватории. Но Мирре Борисовне все было не так.
– Миша, что мы делаем в этой дыре? Ну ты только посмотри на наше окружение. Это же быдло-с. Общаться не с кем. Вчера в филармонии какой-то шаромыжник пошел на сцену вручать цветы и наблевал на рояль, – корчила свою мордочку с характерным профилем Мирра Борисовна, сидя рядом с мужем на диване и листая журнал. – Я тебе когда говорила, что эмигрировать надо? В 89-ом! А ты меня все посылал, шлемазл. Ведь и Григоровичи уехали, и Шнеерзоны, и даже однокурсник мой Саша Никонов. Тот вообще непонятно каким боком в Израиль попал. А мы всё тут. Прозябаем.
– Миррочка, ну на кой ляд нам твой Израиль? Где мы там будем работать? – Михаил Иосифович, зевая, переключал каналы. Потом притянул жену к себе и нежно поцеловал в веснушчатое плечо. – Леву с Бэллкой дергать со школы не хочется. Да и вообще, ты только представь – там же все евреи. Ну и как при таких обстоятельствах жить?
– Ми-и-иша, мне таки не до этих твоих нежностей, – Мирра Борисовна отстранилась от мужа. – Как ты не понимаешь. Вот смотри, что в журнале умные люди тебе пишут: «Израильские селекционеры вывели новый сорт арбуза. Ягода обладает квадратной формой, что исключает ее порчу во время транспортных перевозок. Кроме того, сорт совершенно лишен косточек, что делает его употребление еще более приятным». Ты слышишь? Я хочу жить в стране, где умные люди выводят арбузы без косточек, а не блюют на рояли. Завтра же ты поедешь в общину и узнаешь всё насчет эмиграции!
Михаил Иосифович не привык спорить с женой, потому что считал, что она лучше разбирается в жизни. Через три месяца все документы были собраны, в Хайфе их ждали многочисленные друзья, предавшие советскую родину еще лет десять назад.
– Я вчера звонила Фельдманам, так Эллочка сказала, что они присмотрели для нас дивный домик у моря, – восторженно рассказывала вечером накануне отъезда Мирра Борисовна. – Конечно, придется учить язык, но я уверена, что мы справимся. Судя по «Хаве нагиле», иврит не такой уж и сложный.
– Но там война, мама, – Бэлла внимательно посмотрела на мать умными карими глазами сквозь толстые очки.
– Ой, я тебя умоляю. Знаю я ту войну. Эллочка говорила, что когда объявляют воздушную тревогу, все наши выбегают на улицу и кричат «Недолет! Перелет!». Все бомбежки происходят в других местах. Больше верьте новостям.
***
В аэропорте Хайфы народу было выше крыши, как в супермаркете во время распродажи. Примостившись у киоска с газетами, чтобы не мешать шумной загорелой толпе, Мирра Борисовна пыталась набрать номер Эллы, но телефон на том конце отвечал на иврите что-то из серии «Плиз, колл лейтер». Михаил Иосифович бегал по залу и пытался узнать у людей, где стоянка такси. Но на его робкие «Простите, пожалуйста, мне нужно уехать в город», большинство мужчин, с пейсами и без, даже не останавливаясь, бросали сквозь зубы непонятную абракадабру «куус эммэн!» и шли дальше. «Говорил же ей, что нас тут не ждут», – подумал Михаил Иосифович и вышел на улицу покурить. Палящее солнце Хайфы сразу напекло черные волосы, спина взмокла под рубашкой.
– Извините, у вас не будет зажигалки? – Михаил Иосифович потянулся к прохожему в черной кипе и очках, перемотанных синей изолентой. Ему показалось, что этот персонаж его точно поймет.
– Да-да-да, я вообще-то некурящий, но для вас у меня найдутся спички, – разулыбался персонаж в очках. – А вы к нам таки надолго? Один или с семьей?
– Навсегда. С семьей. Эмигранты первой волны так сказать, – Михаил Иосифович раскурил трубку. – Я своей Миррочке говорил, что не стоит ехать, а она уперлась. Вы же знаете этих женщин.
– Ой, и не говорите. Меня тоже сюда притащила Ада в 90-м. А как я не хотел уезжать, я прямо цеплялся за угол дома и плакал, как младенец. И что вы себе думаете? Я оказался правый. Я, доктор технических наук, работаю таксистом. Я вам скажу как родному, – незнакомец взял Михаила Иосифовича за локоток. – Возвращайтесь немедленно. Вот прямо сейчас берите билеты.
– Ми-и-иша, вот ты где! – Мирра Борисовна тащила чемоданы в обеих руках, за ней шли нагруженные сумками дети. – Я дозвонилась таки до Эллы, нас уже ждут, форшмак стынет. Кстати, Эллочка купила арбузов, тех самых, без косточек. Так что быстренько грузимся. Ты нашел такси?
– Да. Вот. Как, простите, ваше имя-отчество? – Михаил Иосифович обратился к новому знакомому.
– Шлема Гершевич. Да можно просто Семен Григорьевич. Давайте, дамочка, я вам помогу. Чемоданы сюда. Довезу с ветерком.
***
– Мы прерываемся на экстренное сообщение. Только что по дороге из аэропорта в город подверглись артиллерийскому обстрелу палестинцев автомобили, следующие в оба направления. Число жертв пока уточняется. Уже известно, что среди погибших обнаружены российские эмигранты и группа русских туристов. Мы будем следить за развитием событий. А теперь о погоде. О ней вам расскажет Галит Коэн, – радио в доме Эллы Фельдман, как всегда, негромко вещало в дальнем уголке кухни. Сама Элла ничего не слышала, потому что накрывала в гостиной стол. Во главе стола стоял уже нарезанный сочный квадратный арбуз.