Да что писать-то?
Вот составил для Вас свой Отчёт об экспедиции… воспоминания, что ли?...
Потом взялся читать отчёт межгалактического научно-исследовательского рейдера “Монашка”. Прикольно пришет.
Вот составил для Вас свой Отчёт об экспедиции… воспоминания, что ли?...
Потом взялся читать отчёт межгалактического научно-исследовательского рейдера “Монашка”. Прикольно пришет.
Решил с Вами поделиться и сейчас порассовываю несколько последних страниц отчёта между своими… ”воспоминаниями”. Занятно получится.
Впрочем, можете не читать – а просто картинки смотреть. Так тоже интересно.
Ещё и текст – это особый вид удовольствия…
Ещё и текст – это особый вид удовольствия…
Так что у Вас тут, считай, сразу два разных отчёта (собственно, их частей). Или один отчёт с картинками – как пожелаете. Иногда всё занятно пересекается…
Итак, Отчёт с ”Монашки”… это кусок о Западе. (Читать как информацию, не более того.)
К концу XVI в. На Западе началась техническая революция, что привело со временем к появлению принципиально нового общества и новых идеалов. Разумеется, это повлияло на западное понимание роли и природы Бога. (Тут я саркастически хмыкнул… вечно этот Запад всё через ж***) Достижения индустриального, высокопроизводительного Запада изменили и течение всемирной истории.
Остальным регионам ойкумены всё труднее было игнорировать Европу, которая не так уж давно плелась в хвосте всех остальных цивилизаций (это она про развитие представлений человека о Боге, кстати.); но не менее сложно было и найти с Европой общий язык.
Поскольку никто и нигде не нёл прежде подобным путём, Запад создал целый ряд совершенно новых и, следовательно, трудноразрешимых проблем.
Например, вплоть до XVIII в. господствующей силой в Африке, Средиземноморье и на Ближнем Востоке был ислам. Несмотря на то что Возрождение XV века позволило христианскому миру Запада (умничка, Православие она сюда впутывать не стала, весьма ярко охарактеризовав в другой части отчёта) в чём-то обойти исламский мир, разнородные силы мусульман без особого труда справлялись с этим соперничеством. Оттоманы продолжали продвигаться вглубь Европы, а мусульмане оберегали свои территории от крадущихся по пятам португальских путешественников и купцов. Однако в конце XVIII столетия Европа уже властвовала над миром, и это можно объяснить разве лишь тем, что остальным частям света за нею было не угнаться. Британцы завладели Индией, и все европейские страны стремились захватить как можно больше колоний.
Начался период западного влияния, а вместе с ним – и культ антиклерикализма, независимости от Бога.
Что представляло собой новое техническое общество?
Все предшествующие цивилизации опирались на сельское хозяйство. Цивилизация, как указывает само происхождение этого слова, началась с роста городов: социальная элита жила за счёт излишков крестьянской продукции. У городских жителей было достаточно свободного времени и средств к существованию, чтобы создавать культуру. Вера в Единого Бога развивалась в городах Ближнего Востока и Европы примерно в тот же период, что и другие заметные религиозные идеологии. Тем не менее аграрные цивилизации достаточно уязвимы. Они завися от таких колеблющихся величин как урожай, климат и эрозия почвы. (Это явно привет от Льва Николаевича Гумилёва) Империя разрастается, сковывает себя всё новыми обязанностями и проблемами, и рано или поздно её расходы начинают превышать ограниченный запас ресурсов. После зенита славы неизбежно наступает закат, а затем и крушение.
Однако обновлённый Запад практически не зависел от земледелия и скотоводства.
Техническое могущество означало также свободу от условий местности и природных случайностей. (Пока, скажем, не совсем так, как показали последующие эксперименты…)
Техническое могущество означало также свободу от условий местности и природных случайностей. (Пока, скажем, не совсем так, как показали последующие эксперименты…)
Накопление капитала перешло на уровень создания экономических ресурсов, которые – по меньшей мере до недавнего времени – казались беспредельно возобновляемыми.
Модернизация повлекла за собой целый ряд таких глубоких изменений в жизни Европы, как индустриальная революция, последующее преобразование сельского хозяйства, интеллектуальное ”просвещение”, политические и социальные революции. Разумеется, эти громадные перемены серьёзно повлияли на людей, заставили их пересмотреть прежнее мнение о себе и отношение к той Высшей Реальности, которую они традиционно называют “Богом”.
Решающим фактором становления и развития технического общества Запада стала специализация: все новшества в экономической, интеллектуальной и социальной сферах были бы невозможны без специальных познаний в многочисленных областях. Учёные, например, зависели от повышения квалификации приборостроителей, а промышленности нужны были новые механизмы, источники энергии и, разумеется, теоретические разработки учёных. Разнообразные специализации совмещались и постепенно стали взаимосвязанными: одна сфера оказывала влияние на другую, хотя прежде эти области вообще могли не пересекаться.
(с уважительным сарказмом: вот удивила! Прогресс науки и теперь обеспечивается на междисциплинарном уровне)
Это был накопительный процесс. Успехам любой отрасли способствовала её востребованность в остальных, и это означало подъём уровня каждой специальности. Капитал циклично вкладывался в предприятия и множился благодаря непрерывному развитию. Взаимосвязанные перемены приобрели прогрессивный и уже на первый взгляд уже безостановочный характер – так сказать, набрали инерционный ход.
В процесс модернизации втягивалось всё больше отраслей и людей всех сословий. Цивилизация и культурные свершения перестали быть достоянием крошечной кучки аристократов и зависели теперь от фабричных рабочих, углекопов, печатников и клерков, которые стали не только тружениками, но и потребителями на разрастающемся рынке. В конце концов возникла необходимость обеспечить знание грамоты и определённую, пусть и незначительную, долю в общественном богатстве даже представителям низших классов – в противном случае бы Запад не смог бы поддерживать прежние темпы роста. Скачок производительности труда, накопление капитала и расширение массовых рынков, а также новые прорывы в науке вели к социальным революциям: мелкопоместное дворянство пришло в упадок, нарастала финансовая мощь буржуазии.
Это был накопительный процесс. Успехам любой отрасли способствовала её востребованность в остальных, и это означало подъём уровня каждой специальности. Капитал циклично вкладывался в предприятия и множился благодаря непрерывному развитию. Взаимосвязанные перемены приобрели прогрессивный и уже на первый взгляд уже безостановочный характер – так сказать, набрали инерционный ход.
В процесс модернизации втягивалось всё больше отраслей и людей всех сословий. Цивилизация и культурные свершения перестали быть достоянием крошечной кучки аристократов и зависели теперь от фабричных рабочих, углекопов, печатников и клерков, которые стали не только тружениками, но и потребителями на разрастающемся рынке. В конце концов возникла необходимость обеспечить знание грамоты и определённую, пусть и незначительную, долю в общественном богатстве даже представителям низших классов – в противном случае бы Запад не смог бы поддерживать прежние темпы роста. Скачок производительности труда, накопление капитала и расширение массовых рынков, а также новые прорывы в науке вели к социальным революциям: мелкопоместное дворянство пришло в упадок, нарастала финансовая мощь буржуазии.
Новая эффективность ощущалась и в общественной организации, постепенно поднявшейся до уровня, давно достигнутого в других частях света (например, в Китае и Оттоманской империи), а позже и опередившей их. К 1798 г. (Французская революция) коммунальное обслуживание уже оценивалось в категориях эффективности и полезности. Правительства европейских стран осознали необходимость обновления и принялись за систематический пересмотр законов, приспосабливая их к постоянно меняющимся условиям современности.
При прежнем аграрном укладе жизни, когда законы считались неизменными и ниспосланными свыше, такие перемены были бы немыслимы. Они стали приметой личной самостоятельности, которую принесла в западное общество техника: теперь люди как никогда явственно чувствовали, что сами распоряжаются собой.
(раньше)…глубокий страх вызывали новшества и перемены в традиционных обществах, где цивилизация казалась успехом шатким, а любому отрыву от связи с прошлым яростно противились. (не совсем, впрочем, корректное утверждение)
Но современное техническое общество, возникшее на Западе, держалось именно на стремлении к безостановочному развитию и прогрессу. Перемены получали законный статус и воспринимались уже как нечто само собой разумеющееся. Такие организации, как лондонское Королевское общество, посвятили себя накоплению новых сведений, которые неуклонно вытесняли прежние.
Специалисты в многочисленных областях вносили свои открытия в общую копилку знаний – теперь это поощрялось. Если прежде открытия нередко держали в секрете, то теперь обновлённые научные учреждения стремились распространять знания, поскольку это способствовало дальнейшему развитию соответствующих областей.
Консервативный дух ойкумены сменился на Западе тягой к переменам и верой в пользу неустанного развития.
Старшее поколение уже не боялось, как раньше, что их наследники пустят нажитое добро по ветру; отныне люди начали мечтать, чтобы их потомки жили ещё лучше.
В исторических исследованиях возобладал новый миф – миф о Прогрессе. Прогресс принёс немало великих свершений, но в наши дни вред, причинённый окружающей среде, уже заставляет нас понять: такой образ жизни немногим лучше прежнего. Мы, кажется, начинаем осознавать, что эта мифология – такой же вымысел, как и те, что воодушевляли наших предков.
(Знатно передёргивает иногда, но очень достойно излагает своё видение ситуации. Окружающую среду опять же, ввернула как бы невзначай… Чувствуются пробелы в теоретической подготовке и некоторая узость восприятия, но в целом – очень неплохая картинка получилась).
Объединение ресурсов и научных открытий сближало людей, а специализация, напротив, разводила в стороны. До сих пор каждый интеллектуал владел наивысшими познаниями во всех областях. Исламские файласуфы в своё время были подкованы в медицине, философии и эстетике, и фалсафа действительно давала своим ученикам достаточно последовательное и исчерпывающее объяснение того, что, как тогда считалось, составляет всю целостность действительности.
Но к XVII в. процесс специализации, который вскоре станет отличительной особенностью западного общества, уже явственно давал себя знать. Астрономия, химия и геометрия становились самостоятельными и независимыми дисциплинами – а в наши дни специалист в какой-то одной из этих областей просто ничего не смыслит в другой. Из этого следовало, что любой видный учёный в эпоху Просвещения чувствовал себя не столько хранителем традиции, сколько пионером. Он был первопроходцем - как мореплаватели, что забирались в ту пору в неведомые уголки земного шара. Ради интересов общества учёный проникал в неисследованные сферы знания.
Новатор, чьё воображение позволяло открывать незнакомые земли и тем самым низвергать древние святыни, становился культурным героем.
В душах пробудился новый оптимизм: власть над окружающим миром, которому прежде человек беспрекословно подчинялся, распространялась гигантскими скачками.
Люди поверили, что хорошее образование и более совершенные законы общества способны озарить душу светом. Эта доселе небывалая вера в естественное могущество человечества означала, что просветления можно достичь собственными усилиями.
Дальше моё замечание: Кстати, напоминаю, - речь идёт о западной ветви Христианства. Для восточной ветви, Православия, - с древними традициями исихазма и глубоко впитанной идеей Троицы, - данное “открытие” таковым не являлось, так как давно бытовало в да, достаточно узких кругах, но тем не менее, не оспариваемое и не подавляемое официальной церковью, как это имело место в Западном варианте. Тут же стоит отметить справедливости ради, что проблема просветления во многом схоже рассматривалась как в Православии, так и в Иудаизме, Мусульманстве и Буддизме. Итак, далее речь снова идёт о Западе, на котором снова произошло смещение акцентов:
Люди уже не считали, что для постижения истины необходимо полагаться на давние традиции, институции или элитные сословия, и даже на Божественные откровения.
Люди уже не считали, что для постижения истины необходимо полагаться на давние традиции, институции или элитные сословия, и даже на Божественные откровения.
В то же время усиление специализации означало, что узкие специалисты уже не способны видеть общую картину.
Поэтому видные учёные и мыслители считали своим долгом разрабатывать собственные теории жизни и веры, начиная с самых азов.
По их мнению, новые знания и повышенная производительность труда требовали пересмотра и обновления – в духе времени – традиционных христианских толкований действительности.
Ядром новой науки был эмпиризм: она опиралась исключительно на опыты и наблюдения.
…Рационализм (исламской) фалсафы основывался на на изначальной вере в рациональность вселенной.
Западные науки, напротив, ничего не принимали на веру, а её первопроходцы всё охотнее шли на риск ошибиться и даже на ниспровержение таких традиционных авторитетов и институтов, как Библия, Церковь и христианская традиция в целом. Старинные ”доказательства” существования Бога уже не удовлетворяли; естествоиспытатели и философы, пылающие страстью к эмпирической методике, мечтали воочию убедиться в объективной реальности Бога – примерно так же, как доказываются прочие наблюдаемые явления.
К атеизму, впрочем, по-прежнему питали отвращение. …Большинство философов эпохи Просвещения в глубине души не сомневались в существовании Бога. Тем не менее, кое-кто уже начинал приходить к мысли, что и Бога нельзя считать несомненным фактом.
Одним из первых, кто понял это и отнёсся к атеизму серьёзно, был, вероятно, французский физик, математик и богослов Блез Паскаль (1623-1662).
Одним из первых, кто понял это и отнёсся к атеизму серьёзно, был, вероятно, французский физик, математик и богослов Блез Паскаль (1623-1662).
Он рос болезненным, не по летам умственно развитым ребёнком. Воспитывал его, держа отдельно от других детей, отец-учёный, обнаруживший как-то, что одиннадцатилетний Блез тайно совершенно самостоятельно вывел первые двадцать три постулата Евклида.
Семья Паскалей была не особенно набожной, но всё же в 1646 году обратилась в янсенизм. Жаклин, сестра Блеза, ушла в янсенистский монастырь Порт-Рояль (юго-западная часть Парижа) и стала впоследствии одной из самых страстных проповедниц этой католической секты.
Шестнадцати лет от роду Блез опубликовал работу по геометрии, причём такие учёные, как Рене Декарт, просто отказывались верить, что автор этого труда – безусый юнец. Позднее Паскаль изобрёл арифмометр, барометр и гидравлический пресс.
В ночь на 23 ноября 1654 года сам Блез Паскаль испытал яркое религиозное переживание, продолжавшееся ”примерно с половины десятого вечера до половины первого ночи”.
Благодаря случившемуся учёный понял, что его вера слишком академична и холодна.
После смерти Паскаля в его камзоле был найден ”Memorial” об этом откровении:
Огонь.
”Бог Авраама, Бог Исаака, Бог Иакова” (Исх. 3:6; Мат. 22:32).
А не философов и учёных. Уверенность. Уверенность. Чувство.
Радость.
Мир.
Бог Иисуса Христа.
Deum meum et Deum sestrum (“Бог мой и Бог ваш” (лат.); ср. Иоан. 20:17).
“Твой Бог будет моим Богом” (Руфь, 1:16).
Забвение мира и всего, кроме Бога. Его можно обрасти только путями, указанными Евангелием
Огонь.
”Бог Авраама, Бог Исаака, Бог Иакова” (Исх. 3:6; Мат. 22:32).
А не философов и учёных. Уверенность. Уверенность. Чувство.
Радость.
Мир.
Бог Иисуса Христа.
Deum meum et Deum sestrum (“Бог мой и Бог ваш” (лат.); ср. Иоан. 20:17).
“Твой Бог будет моим Богом” (Руфь, 1:16).
Забвение мира и всего, кроме Бога. Его можно обрасти только путями, указанными Евангелием
Это переживание – явно мистическое – означало, что Бог Паскаля отличался от Бога остальных учёных и философов… (его времени, или того, как в это время большинство учёных на Западе относилось к вопросу)
Это был Бог не философов, а откровения.
Всепоглащающая сила этого обращения заставила Паскаля связать свою судьбу с янсенистами и выступать против их главных недругов – иезуитов.
Лойола видел вселенную проникнутой Богом и призывал иезуитов воспитывать в себе чувство вездесущия и всемогущества Господа. В отличие от него Паскаль с единоверцами считали окружающий мир тусклым и пустым, лишенным божественности. Несмотря на испытанное откровение, Паскаль по-прежнему говорил о ”Боге сокровенном”, Которого не найти посредством рациональных доводов. “Мысли”, краткие записи Паскаля на религиозные темы, впервые опубликованные уже посмертно, в 1669 году, исполнены глубокого скепсиса в отношении человеческой жизни: заметки пестрят упоминаниями о человеческой “испорченности” или ”загрубелости” – её не смог умерить даже Христос, который ”будет в агонии до конца мира”. (Вот чувака повело после пробивки на негатив… впрочем, в то время… немудрено) Чувство опустошенности и пугающего отсутствия Бога вообще стало характерной чертой умонастроений обновлённой Европы. Неувядающая популярность ”Мыслей” доказывает, что мрачная духовность Паскаля и его ”Бог сокровенный” затрагивают важные струны в религиозном сознании жителей Запада.
Лойола видел вселенную проникнутой Богом и призывал иезуитов воспитывать в себе чувство вездесущия и всемогущества Господа. В отличие от него Паскаль с единоверцами считали окружающий мир тусклым и пустым, лишенным божественности. Несмотря на испытанное откровение, Паскаль по-прежнему говорил о ”Боге сокровенном”, Которого не найти посредством рациональных доводов. “Мысли”, краткие записи Паскаля на религиозные темы, впервые опубликованные уже посмертно, в 1669 году, исполнены глубокого скепсиса в отношении человеческой жизни: заметки пестрят упоминаниями о человеческой “испорченности” или ”загрубелости” – её не смог умерить даже Христос, который ”будет в агонии до конца мира”. (Вот чувака повело после пробивки на негатив… впрочем, в то время… немудрено) Чувство опустошенности и пугающего отсутствия Бога вообще стало характерной чертой умонастроений обновлённой Европы. Неувядающая популярность ”Мыслей” доказывает, что мрачная духовность Паскаля и его ”Бог сокровенный” затрагивают важные струны в религиозном сознании жителей Запада.
Итак, даже успехи Паскаля в науке не дали ему большой веры в условия человеческого существования. Созерцая беспредельность вселенной, он пугался до смерти:
Когда я вижу бессмысленное и жалкое положение человека, когда обозреваю всю вселенную в её немоте и человека, предоставленного себе, затерявшегося в кромешной тьме в забытом уголке вселенной, неспособного ничего понять и не знающего, кто забросил его туда, и что ему теперь делать, и что станется с ним, когда он умрёт, меня охватывает ужас под стать тому, какой испытал бы, проснувшись в растерянности, человек, которого перенесли во сне на какой-то кошмарный необитаемый остров безо всякой возможности оттуда выбраться. И поражаюсь тому, что столь бедственное положение не доводит людей до отчаяния.
(Паникёр. Самого “пробило” в 1654 году, так радовался бы… но вот удержаться от депрессии не получилось. Кстати, заметьте – 1654 год! И “забытый уголок вселенной”… Знатно его “вынесло”! В те достаточно дремучие времена не мудрено было впасть в депрессию от увиденного. Видел не слишком далеко, но для того времени – более чем достаточно. А вот осознать увиденное на основе своего достаточно ограниченного опыта – тяжелейшая задача. Ещё более серьёзная задача – вернуться. Настройка связи также имеет большое значение. Потом – попытки осознания. Потом – эмоции от того, что лингвистические средства сильно ограничены. Далее - настройка обратной связи. И работа. И отдых. На каждом из этих этапов человек ввиду своих особенностей способен сорваться. Что и происходит периодически. При всём уважении, на нескольких из этих проблем Паскаль и ”сломался”.)
Слова Паскаля отрезвляют, напоминая о том, что эра науки не была пронизана бойким оптимизмом. Паскаль предвидел ужасы мира, потерявшего высший смысл своего бытия. Едва ли кому-то удалось столь же красноречиво выразить издавна терзавший человечество кошмар пробуждения в чуждой вселенной. Паскаль был безжалостно откровенен с самим собой, в отличие от многих своих современников, он свято верил, что доказать существование Бога не удастся никогда. Замыслив воображаемого оппонента, не способного уверовать в Бога, Паскаль так и не нашёл доводов, какими мог бы переубедить собеседника. (А это, извините, уже от человека зависит… а то затеют бой с тенью, и сдаются потом уныло на милость победителя… Уверовать способен-то каждый, а вот как к этому прийти – тут масса Путей.)
Когда я вижу бессмысленное и жалкое положение человека, когда обозреваю всю вселенную в её немоте и человека, предоставленного себе, затерявшегося в кромешной тьме в забытом уголке вселенной, неспособного ничего понять и не знающего, кто забросил его туда, и что ему теперь делать, и что станется с ним, когда он умрёт, меня охватывает ужас под стать тому, какой испытал бы, проснувшись в растерянности, человек, которого перенесли во сне на какой-то кошмарный необитаемый остров безо всякой возможности оттуда выбраться. И поражаюсь тому, что столь бедственное положение не доводит людей до отчаяния.
(Паникёр. Самого “пробило” в 1654 году, так радовался бы… но вот удержаться от депрессии не получилось. Кстати, заметьте – 1654 год! И “забытый уголок вселенной”… Знатно его “вынесло”! В те достаточно дремучие времена не мудрено было впасть в депрессию от увиденного. Видел не слишком далеко, но для того времени – более чем достаточно. А вот осознать увиденное на основе своего достаточно ограниченного опыта – тяжелейшая задача. Ещё более серьёзная задача – вернуться. Настройка связи также имеет большое значение. Потом – попытки осознания. Потом – эмоции от того, что лингвистические средства сильно ограничены. Далее - настройка обратной связи. И работа. И отдых. На каждом из этих этапов человек ввиду своих особенностей способен сорваться. Что и происходит периодически. При всём уважении, на нескольких из этих проблем Паскаль и ”сломался”.)
Слова Паскаля отрезвляют, напоминая о том, что эра науки не была пронизана бойким оптимизмом. Паскаль предвидел ужасы мира, потерявшего высший смысл своего бытия. Едва ли кому-то удалось столь же красноречиво выразить издавна терзавший человечество кошмар пробуждения в чуждой вселенной. Паскаль был безжалостно откровенен с самим собой, в отличие от многих своих современников, он свято верил, что доказать существование Бога не удастся никогда. Замыслив воображаемого оппонента, не способного уверовать в Бога, Паскаль так и не нашёл доводов, какими мог бы переубедить собеседника. (А это, извините, уже от человека зависит… а то затеют бой с тенью, и сдаются потом уныло на милость победителя… Уверовать способен-то каждый, а вот как к этому прийти – тут масса Путей.)
Начинался новый виток развития единобожия. До той поры никто не подвергал сомнениям существование Бога. Паскаль стал первым, кто допустил, что в этом кипучем новом мире вера в Бога может быть делом личного выбора. И в этом смысле его можно считать первым человеком современной эпохи.
Конец цитаты.
Комментарий: Наконец-то люди Запада окружным путём приблизились к остальным. Но и в самой постановке вопроса о ”личном выборе”, особенно в связке с сомнениями в существовании Бога, чувствуется что-то неслишком позитивное… Приковыляли, короче и сомнение на хвосте притащили. Вот где собака порылась! Они же сами себя запугивают! А как же ”вижу цель – не вижу препятствий”?!
И Стругацких у них не было… бедных. Хотя это потом было.
”Мрачная духовность” Запада – сильно сказано. Конечно, воспитываясь в достаточно агрессивной среде, очень непросто пробиться на позитивный уровень. Удержаться редко кто мог. А осмыслить и адекватно (позитивно) передать ощущения от увиденного – тем более. Однако, именно эти кажущиеся разрозненными грани восприятия и двигают развитие цивилизации вперёд.
Впрочем, чтобы не оставлять Вас на пессимистичной ноте, скажу что это был всего лишь один из этапов развития, к тому же – Западного представления о Боге.
Как и раньше, так и потом, повсюду и регулярно ”пробивало”. Кое-кто даже налаживал связь. Но с уровнями – полная неразбериха. Пробьются, бывало, к кочегарам, и писают потом кипятком от счастья, не подозревая, куда, собственно, ”пробило”. Тем не менее, и в древности, и в современности бывали случаи намного удачнее.
Конец цитаты.
Комментарий: Наконец-то люди Запада окружным путём приблизились к остальным. Но и в самой постановке вопроса о ”личном выборе”, особенно в связке с сомнениями в существовании Бога, чувствуется что-то неслишком позитивное… Приковыляли, короче и сомнение на хвосте притащили. Вот где собака порылась! Они же сами себя запугивают! А как же ”вижу цель – не вижу препятствий”?!
И Стругацких у них не было… бедных. Хотя это потом было.
”Мрачная духовность” Запада – сильно сказано. Конечно, воспитываясь в достаточно агрессивной среде, очень непросто пробиться на позитивный уровень. Удержаться редко кто мог. А осмыслить и адекватно (позитивно) передать ощущения от увиденного – тем более. Однако, именно эти кажущиеся разрозненными грани восприятия и двигают развитие цивилизации вперёд.
Впрочем, чтобы не оставлять Вас на пессимистичной ноте, скажу что это был всего лишь один из этапов развития, к тому же – Западного представления о Боге.
Как и раньше, так и потом, повсюду и регулярно ”пробивало”. Кое-кто даже налаживал связь. Но с уровнями – полная неразбериха. Пробьются, бывало, к кочегарам, и писают потом кипятком от счастья, не подозревая, куда, собственно, ”пробило”. Тем не менее, и в древности, и в современности бывали случаи намного удачнее.
Так, своим чередом, воплощается Замысел и по сей день.
Работаем. И отдыхаем.
Работаем. И отдыхаем.
Настоящий отчёт, а также избранное из отчёта научно-исследовательского рейдера ”Монашка” передан с комментариями с борта Имперского межгалактического линкора ”Ландскнехт”.
Время наше.
У меня для Вас есть ещё неплохая новость:
Бог с нами.
И Он за нас.
Время наше.
У меня для Вас есть ещё неплохая новость:
Бог с нами.
И Он за нас.
