Фредерик Бегбедер

КАК ВЫБИТЬСЯ В ЛЮДИ

Житуха у меня дерьмовая, пора с ней кончать. Обрыдло катать смердящих
лосьонами болванов, которые так и норовят рассыпать кокш на заднем сиденье.
Я доверху накачан анисовой водкой и прозаком, и мне класть-положить на их
выпендрежные прически из бразильских сериалов. Как я дошел до жизни такой?
Не понимаю. Когда я был маленьким, казалось, передо мной открыты все дороги.
Теперь я здоровый бугай, работаю шофером по вызову в Париже и окрестностях,
и подо мной мчится улица Риволи. Я еду вдоль шикарных домов с видом на
Тюильри, набитых белокурыми засранками, которых трахают телеведущие на
диванах марки "Ромео". Пассажирка у меня за спиной разражается хохотом, не
знаю уж, какую бредятину ей напевает этот ее цветной? Что-нибудь типа:
"Знаешь, дарлинг, я купил новый вертолет для мой яхта". Или "новый яхта для
мой вертолет"? Или "самолет для мой джип, чтобы кататься по бассейну"? Да
мне на тебя с прибором, месье козел. Сейчас я тебе покажу, так что пузырь
лопнет. Достали они меня, достали, и я давлю на акселератор изо всех сил. В
зеркальце посматриваю на его пудреный нос, напомаженные волосы, золотую
цепочку. Когда же эта стерва прекратит хихикать? Я думал, жизнь еще подарит
мне шанс, сюрприз какой-нибудь. Фюйть! Все сюрпризы для богатеньких. Жизнь
бедняка расчислена, ее можно рассказать наперед. Будущее мне сделало ручкой.
Я неприбран, непригляден, они рассматривают мой затылок, бычью шею, они-то
оба красивые, от них хорошо пахнет, они меня презирают. Это надо мной она
смеется, без дураков, ничего, я сейчас со всем этим покончу. Площадь
Согласия? Ночной Париж -- это же красота! А вот на-ка же: и это тоже не для
меня!
Я бедняк, а значит -- ничтожество! Со мной не знаются. Меня называют
"месье" и по имени, как принято называть обслугу. Моя судьба -- не площадь
Согласия, нет в ней ни света, ни блеска, это для тех, кто поважнее. И пью я,
чтобы позабыть, что обо мне позабыли. Живу без всякого смысла. Я жму на газ,
меня раздражают обочины. Ах ты черт! Она-таки расстегнула этому арабу
ширинку, а теперь, слово даю, берет в рот, мне все видно в зеркало, должно
быть, их возбуждает, что я могу их засечь, она играет с его шлангом, пока он
тянет носом кокаин. Пусть сдохнут, с меня довольно. Что она в нем нашла,
кроме его капусты? Почему мне никогда не везло, почему меня никогда не
лизали на заднем сиденье лимузина? Что это она на меня так сострадательно
поглядывает, эта шлюшка с тонной штукатурки на морде и тошнотворными духами?
Ненавижу обходительность богатеев, их улыбочки, которые означают "поди
вон!", будто вы у них клянчите милостыню. Вот я и чувствую себя уродом и
вообще убогим.
Из приемника несется "Viva Forever", группа "Спайс герлз". Делаю
погромче. В этой тачке я -- самый неинтересный предмет. Вылез из ничего,
чтобы прибыть в никуда. Перестраиваюсь, чтобы свернуть на набережную. Липкий
тип у меня за спиной нарочно стонет, словно актер из порнушки. Из ничего --
в никуда. И у меня были женщины, но все больше третий сорт, и со мной им не
было весело. Никто не хотел состариться со мной рядом (даже я сам!). Я
никогда не влюблялся и ни разу никому не доставил удовольствия. Любовь стоит
слишком дорого, у меня не хватало средств. Я толстый, мои пальцы на руле
жирны и волосаты, как у всякого поганого шоферюги. Папаша все детство не
давал мне забыть, что я ни на фиг не годен, и я оправдал его слова. Учился
из рук вон: без конца пялился в телик, слонялся без дела, не просыхал.
Единственный экзамен, на котором я не засыпался, так это на права (и то
благодаря армии).
Для чего нужны такие, как я? Мы люди бесполезные, только планету
засоряем. И в журнале "Вуаси" про таких не пишут. А на похороны ко мне
вообще почти никто не придет. Господи, если ты существуешь, объясни, почему
я всегда так кошмарно одет? Ух ты, так и есть, араб так и не вынул, гад. Она
сплевывает в носовой платок. Понятно, это тебе не иранская черная икра.
Торговать передком еще куда ни шло, но когда араб, да в рот -- это уж
слишком, правда, цыпочка? Я стоял себе спокойненько у стойки в баре "Убли",
принимал свою анисовку и вместе с другими отбросами рода человеческого ругал
почем зря всех черных и желтых, и вдруг на тебе! -- звонит мой мобильник: я
должен куда-то тащиться с клиентами, они будут тыкать мне в рожу свое
безоблачное счастье, и я еще должен говорить спасибо?
Азиат запускает свои наманикюренные грабли в волосы блондинки. "Viva
Forever". Вы только поглядите на них! Ничего, когда в их элитные физиономии
набьется полкило битого стекла, спеси у них поубавится. Каждому однажды
выпадает удача. До этой ночи мне не выпадала никогда. А сегодня наипоследний
мой день. Меня отовсюду повышибали, но сейчас все в моих руках. Впервые в
жизни мне чего-то очень захотелось: когда жить не получается, можно
попробовать хоть умереть красиво.
"Mister Paul, you're driving too fast!"
Ага, то-то! Принцесса наша заегозила! Нет, уж такого случая я не упущу.
Скоро Альма, мы ныряем в тоннель на двухстах в час. Алле хоп! Поворот руля
-- и без промаха: прямо в стену! А пошли вы к бесу в зад! Теперь-то обо мне
весь мир узнает.
Смерть роскошная, как отель "Ритц".
Кто знает, может, буду теперь знаменит аж до двухтысячного года.