На uCrazy 16 лет 11 месяцев
ВОСКРЕСЕНИЕ
Есть, наверное, какая-то закономерность в том, что архитектурные (да и вообще художественные) вузы поставляли и продолжают поставлять в рок-н-ролл самых талантливых. Приоритет здесь, безусловно, принадлежит МАРХИ: Андрей Макаревич («Машина Времени») и Алексей Романов («Воскресение») вышли именно из его стен.
Детство. Алексей Романов
Детство. Евгений Маргулис
Детство. Михаил Шевяков
Вообще говоря, история «Воскресения» во многом коррелирует с историей «Машины» — начать с того, что первые группы Романова и Макаревича были основаны в одном и том же 1969-м году. Романовский коллектив поначалу назывался «Бродячие Облака» (Алексей Романов — гитара, вокал/Виктор Кистанов — фортепиано, вокал). Они «нежно и музыкально пели битловские песни... — выходило, что называлось, «один к одному» — то, чего «Машина Времени» никогда не могла добиться» (из книги Андрея Макаревича «Все очень просто»). Позже состав расширился до полноценного рок-набора и приобрел совершенно психоделическое километровой длины название: «Ребята, Которые Начинают Играть, Когда Полосатый Гиппопотам Пересекает Реку Замбези» (Алексей Романов — гитара, вокал/Александр Шадрин — бас-гитара/Сергей Цвиликов — гитара/Виктор Кистанов — фортепиано/Юрий Борзов — ударные). «Ребята...» два года выдавали классические рок-н-ролльные песенки, а в 71-м коллектив по разным причинам существование свое прекратил.
Обратимся к воспоминаниям Макаревича: «...пришла установка очистить ряды советских студентов от волосатой нечисти. Под эту категорию попал я, Лешка Романов... Установка, конечно, была закрытой, и поводом к исключению послужил какой-то идиотский предлог... Учились мы хорошо, хвостов не имели, и вся история выглядела бредово. Помню, как сокурсники наши стихийным табуном ломанулись к ректору за правдой и как они по одному выходили оттуда, пряча глаза и разводя руками. Я просто физически ощущал, как невидимая стена прошла между нами и ними, а ведь мы с Лешкой были совсем не последние ребята в институтской тусовке».
Эти неприятности оказались временными, по истечению некоторого времени оба «изгнанника» были в институте восстановлены. Позже, в 1974-м, судьба свела их (не могла не свести!) снова: «...некоторое время мы играли в составе: Я — Кутиков — Кавагое — Лешка Романов. Продлилось это до лета семьдесят пятого года — все было хорошо, и все же что-то не получалось, не чувствовал себя в своей тарелке Лешка, хотя ни он, ни мы не могли понять, почему, собственно. Мы пытались сделать несколько его песен, а мои он пел как-то не так — во всяком случае, мне так казалось. ...в конце концов он пропал дня на два, я поехал к нему, долго плутал в потемках Теплого Стана, застал его дома, состоялся какой-то смутный разговор, из которого получалось, что он никак не может почувствовать свое место в нашей команде — и мы расстались друзьями». К слову сказать, в число упоминающихся здесь песен Романова уже тогда входила знаменитая впоследствии «Мои песни».
Уйдя из «Машины», он стал вокалистом группы двоюродного брата Андрея Макаревича, Алексея, которая называлась «Опасная Зона» (Алексей Макаревич — гитара / Алексей Романов — гитара, вокал / Игорь Котлов — ударные / Сергей Андреев — бас-гитара / Олег Друкаров — орган). Полгода спустя, в 1976-м, группа меняет название на «Кузнецкий Мост» и полтора года выступает — достаточно ровно, без падений, но и без взлетов. Тогда в репертуар «Кузнецкого Моста» входили также ставшие впоследствии знаменитыми (и вошедшими в обойму главных хитов «Воскресения») песни Романова «Кто виноват?» и «Снежная баба».
Весной 1979 года барабанщик «Машины Времени» Сергей Кавагое покинул свою группу и — по старой памяти — обратился к Романову. «Кавагое у меня спросил: а нет ли у тебя каких-нибудь песен? Давай попробуем сыграть... я сразу начал вопросы задавать дурацкие: что это будет за группа, откуда аппаратура, где мы будем репетировать? А Кавагое мне и говорит: фигня, мол, был бы репертуар, а все найдется. И стратегия была такая: сделать вещи, обработать их, аранжировать, а потом записать».
В июне месяце из «Машины» ушел и басист Евгений Маргулис, ставший в новой группе третьим участником. На соло-гитару было решено позвать Алексея Макаревича.
«...за месяц мы сделали десять песен — дома, на коленях; все обговорили и пошли в учебную студию ГИТИСа. Там была база «Машины Времени», потом «Високосников»...». В студии ГИТИСа работал оператором тогда уже участник «Високосного Лета» Александр Кутиков. «Вот это здорово было, вот там была тусовка! Время приемных экзаменов, все по ночам, по секрету, приходят музыканты с девками какими-то, с актрисами, с абитуриентками... У нас был мешок кофе, и водка не переводилась. Одну песню Маргулис записывал так: он спал на стульях, накрывшись журналом «Пентхауз», его разбудили, сунули бумажку с текстом, и он пошел колотить в стиле «фанки»!
Сыгранности у «Воскресения» тогда еще не было, и все делалось в расчете на неплохую техническую подготовленность всех участников записи. Несколько партий синтезатора сыграл, вспомнив фортепианную молодость, Кавагое, хотя «Воскресение» никогда и нигде с клавишными не выступало. В той записи приняли участие клавишник «Машины» Петр Подгородецкий, а также неплохой гитарист и обладатель уникальной красоты голоса Андрей Сапунов. Он, кстати, предложил записать несколько песен выступавшего тогда в группе Стаса Намина «Цветы» Константина Никольского, поскольку хорошо знал его и пел эти песни — это и было сделано.
Запись была закончена и с помощью Дмитрия Линника (некогда участника «Трио Линник», известного также как «Зодиак», на гибкой пластинке которого впервые вышла в свет в качестве аккомпанирующего состава «Машина Времени»), работавшего тогда на Radio Moscow World Service, попала в эфир этой радиостанции. Она вещала на Запад — в преддверии московской Олимпиады Советский Союз всячески стремился создать респектабельно-демократический имидж «империи зла», и на RMWS крутилось невероятное количество всяческой музыки — от BONEY M до «Машины Времени». Не знаю, как в зарубежье, а в Москве и окрестностях на средних волнах эта станция ловилась отлично и была фантастически популярна. Музыканты уехали «на юга», в Пицунду, а вернулись оттуда знаменитыми. Песня «Кто виноват?» стала безусловным хитом сезона: в декабрьском списке популярных песен «Звуковой дорожки» «Московского комсомольца» она была на пятой позиции, опережая «Поворот». Подготовительный период кончился. Началась ЛЕГЕНДА.
В сентябре того же года из группы уходит Маргулис — как было написано в самиздатовском журнале «Зеркало», у него «появилась страсть к путешествиям, и группа остается без басиста». За бас взялся Андрей Сапунов, исключительно быстро освоивший новый для себя инструмент. Уже в ноябре прошли первые концерты, в январе на бас-гитаре снова играет Маргулис и появляется духовая секция — трубач Сергей Кузьменок (участник «Машины Времени» образца 78-го года) и саксофонист (впоследствии участник ленкомовского «Рок-Ателье», исполнитель знаменитых песен из кинофильма «Мэри Поппинс, до свидания» — «Непогода» и «Тридцать три коровы» — Павел Смеян.
Всю зиму и весну восьмидесятого года «Воскресение» успешно выступало на «сэйшенах» в Москве и ее окрестностях. Однако наступил кризис — он и не мог не наступить, с таким явлением сталкивается любая хоть чего-то стоящая рок-группа, хотя с «Воскресением» это случилось слишком скоро. Алексею Макаревичу не хватало техники, и на его место баллотировался Алик Микоян (двоюродный брат Стаса Намина, известный в шестидесятых-семидесятых рок-музыкант), но наступило лето, и все разъехались отдыхать.
А осенью группы уже не стало. Алексей Макаревич и Сергей Кавагое вообще завязали с музыкой; вернувшийся с отдыха Маргулис ушел в «Аракс», только-только (видимо, воодушевленный опытом «Машины Времени» поменявший статус театрального ансамбля на заманчивые и романтичные вольные хлеба филармонических рокеров. Расстроенный Романов положил в «Аракс» трудовую книжку, числясь кем-то вроде сочинителя песен (в принципе, так оно и было — на компакт-диске «Аракса» Old, But Gold!, выпущенном недавно студией «Союз», больше половины песен принадлежат его перу), а в перспективе «рассчитывал, что проникну в филармонию, в качестве артиста. Невозможно работать архитектором, когда мозги все время заняты другим».
Осенью 1983 г. ансамбль выехал на первые настоящие гастроли — в Ленинград. Для Романова это были вообще первые гастроли. «А тут отличный зал, аппарат шикарный, все отрепетировано, все звучит — а Брежнев возьми и помри! Ни одного концерта так и не состоялось. Но на Новый год мы поехали в Ташкент и праздник справляли с дынями, арбузами, пловом... Играли во Дворце спорта, первое отделение играл Игорь Иванов, который «По французской стороне», а второе — мы, и такой ажиотаж был в зале, такое воодушевление, плакаты какие-то по поводу русского рок-н-ролла...» Мелик-Пашаев умел вести дела в жесткой манере и подписал договор с московской областной филармонией, которая тем не менее группу «люто ненавидела». Но концерты были все время — и все время на аншлагах. И в Москве — куда, кстати, «Машину Времени» не пускали. «Дальше нужно было выходить на телевидение и делать карьеру. Но мне было довольно обломно к тому времени этим заниматься — не потому, что меня что-то внутри не устраивало, а потому, что непонятно было, куда мы движемся. Что будет с музыкой, было непонятно. Можно было бы усложнять её, делать все более красивой, все более изощренной, но в то время Кузьмин уже играл регги и «новую волну», и туда соваться было вроде бы ни к чему, а «Круиз» играл хард-рок, и это тоже вроде бы было забито». Потом было несколько концертов в театре «Эрмитаж», а потом Романова арестовали.
Их арестовали в августе — Романова и звукорежиссера «Воскресенья» Александра Арутюнова. Как писал непосредственный участник тех событий Илья Смирнов в своей книге «Время Колокольчиков. Жизнь и смерть русского рока»: «Им инкриминировалась «частнопредпринимательская деятельность» в виде выступлений с концертами и распространения записей собственных песен». За полтора года до этого против группы уже возбуждалось уголовное дело, но оно было закрыто. Суть его была в том, что сейчас воспринимается как абсолютно нормальное, а тогда было противозаконным: в получении гонорара за свою работу. Профкомы институтов и руководители Домов и Дворцов культуры музыкантам платили — хотя делать этого не имели никакого права. Ну ладно, квартирный концерт: человек поет себе и поет, шапку по кругу — вот тебе и весь шоу-бизнес. А группы связаны с электричеством, светом, аппаратурой, поэтому концерт маскировался под «вечер отдыха молодежи», изготовлялись кустарные «билеты» — кусочки бумаги или картона с печатями (фаны-умельцы переводили печати вареным яйцом, так что на один настоящий «билет» приходилось по несколько «левых»), а потом расходились по «распространителям». Существовало несколько известных всей Москве менеджеров, у которых были детально разработаны каналы распространения, основанные на конспиративной практике революционных, а то и дореволюционных времен: распространитель раздавал «билеты», к примеру, троим помощникам, каждый из которых не был знаком с двумя другими, те по тому же принципу двигали заветные картонки дальше. Таким образом проколы и, как их следствие, неприятности со стороны милиции и ОБХСС (отдела по борьбе с хищениями социалистической собственности, если кто не знает или запамятовал). Но в случае с «Воскресеньем» прокол-таки произошел.
Тогда дело было закрыто, но Андропов все закрытые дела открыл. Вернемся вновь к книге Ильи Смирнова: «Следствие по этому делу вела женщина по фамилии Травина (из УВД Мособлисполкома). Остальных участников группы спасло чудо: вызванные на допрос чуть позже, они успели проконсультироваться с юристами (и заочно — с В.Альбрехтом) (В.Альбрехт — юрист, диссидент, автор знаменитого руководства «Как вести себя на допросах», ходившего в тех годы в списках, ксерокопиях и на фотопленках — А.Л.), поэтому на вопросы о том, получали ли они гонорары от комсомольских и профсоюзных организаций, ...отвечали непрошибаемым «нет», несмотря на полный идиотизм такого ответа. (Получалось, что часть группы работала за деньги, а часть — бесплатно). Тем не менее, сажать за идиотизм приказа не поступало. Поэтому они до конца процесса оставались свидетелями, — в отличие от Романова, который сказал «да» (как сделало бы и большинство людей на его месте...)». У Андрея Макаревича другой взгляд на эту историю: «Несмотря на постоянные задержания, закрытия сэйшенов и т.д., никто из московских музыкантов, кажется, не пострадал, хотя под следствием были многие (кроме, пожалуй, идиотской истории с Лешкой Романовым, который сам себя оговорил». Оставим на совести обоих авторов их дефиниции — кажется, истина, как и всегда в таких случаях, находится где-то посередине. Вот как, по описанию И.Смирнова, шел процесс: «Прецедент был очень важен. После ареста Арутюнова и Романова в ОВД на ул. Белинского потащили всех, кто имел отношение к рок-н-роллу. ...май принес и долгожданную передачу в суд юридического продукта Травиной. Суд проходил в г. Железнодорожном — подальше от возможных молодежных протестов — и был замечателен отсутствием прокурора. Обвинение рушилось самым скандальным образом... И резолюция — «От уголовной ответственности освободить в порядке ст.52 ввиду незначительности присвоенной суммы». Тем не менее, суд проштамповал обвинительный приговор — три и три с половиной года условно...»
Процесс сопровождался гневными публикациями в прессе о том, как Романов с красивой гитарой, используя технические средства и государственные документы, эксплуатируя труд своих товарищей, зашибал большую деньгу. Романов: «В общем, такие рвачи, нэпманы. Было обжаловано высшими инстанциями все это барахло, и мне переделали статью на «запрещенный промысел» — это типа распространения кассет. Вроде как мы цеховики, или нерпу бьём. И отсрочили исполнение приговора на два года — значит, надо на два года уйти в тину и потом считалось, что ты наказание отбыл. На этом история «Воскресения», казалось, закончилась навсегда.
Судьбы участников группы складывались по-разному. Маргулис после распада «Аракса» и невыпуска им записанного уже и анонсировавшегося альбома «Колокол тревоги» создал с Кавагое группу «Наутилус», тоже записавшую несколько невыразительный, но крепкий магнитоальбом, работал у Юрия Антонова, потом сколотил группу «Шанхай», потом оказался в реформированном составе «Машины Времени» вместе с вернувшимся Подгородецким. Сергей Кавагое после недолгого возвращения в музыку (в середине восьмидесятых вместе с Маргулисом играл в «СВ») пошел по научной части и сейчас, насколько известно, живет в Канаде. Константин Никольский целеустремленно продолжал (и продолжает поныне) писать и записывать собственные песни. Михаил Шевяков до недавнего времени занимался предпринимательской деятельностью. Андрей Сапунов выступал с сольными акустическими концертами, потом играл в нескольких группах, потом вошел в состав ансамбля «Лотос» и вместе с клавишником Александром Слизуновым была записана виниловая пластинка, вышедшая в 1989-м на фирме «Мелодия».
Куда сложнее и извилистее складывалось всё у Романова. Почти сразу после освобождения он включился в любопытнейший проект — запись сюиты «Московское время», в которой были использованы стихи Арсения Тарковского, Юрия Левитанского, Григория Поженяна. «Московское время» затеяли писать все тот же старый друг Романова, гитарист Вадим Голутвин, трубач, перкуссионист и бэк-вокалист Александр Чиненков. На клавишных играл Сергей Нефедов из «Фантазии», на бас-гитаре — Романов и Игорь Кленов, на барабанах — Воронин.
Вскорости после этого Романова снова подхватил Мелик-Пашаев, сколотивший из разномастных артистов программу «В едином ритме» и катавший ее по городам и весям. Романов собрал ансамбль, с которым пел свои песни и аккомпанировал остальным участникам этого шоу. «Мы играли с Маргулисом, с Камилем Чалаевым (бас-гитарист, виолончелист, бывший участник группы «Рок-Ателье», впоследствии играл в «Метро», а ныне, по слухам, проживает в Париже — А.Л.) и Женькой Казанцевым (бас-гитарист Иосифа Кобзона, «Карнавала», работавший в программе Мелик-Пашаева у Кузьмина, а после его ухода оставшийся с Романовым). Там работала певица Таня Игошина — клевая народная певица, но увлеклась эстрадой, а аккомпанировать некому. Она — человек серьезный, стабильный, заслуженная артистка, а у нас идет хулиганство. Скучно просто так играть эстрадную музыку... У нас были стилизации — под латиноамериканскую музыку, под индейцев, китайские какие-то аранжировки. Она пела на марийском языке, и я одну песню выучил и пел — в стиле хэви-метал. Дурковали, одним словом. Ованес на это дело смотрел косо и в конце концов группу волевым решением распустил. После этого я и уволился».
Романов пытался собрать новую группу, что получалось не очень. Вспомнив молодость, поиграл в парке «Сокольники» на танцах (там вместе с ним играл басист и вокалист Алексей «Старуха Изергиль» [Антонов]), а потом был приглашен в группу «СВ».
Это, наверное, была единственная супергруппа 1988—90 годов. В репертуаре «СВ» сочетались старые и новые песни Романова, по-хорошему отягощенные изысканными аранжировками: богатые нефедовские клавиши уравновешивались почти дэвисовскими тембрами трубы Чиненкова, мастерская гитарная вязь Голутвина накладывалась на мощную ритм-секцию Казанцева-Китаева. В Романове «СВ»-шного периода чувствовалась небывалая уверенность, сила и свободное управление собственным полетом.
В 1992-м фирма грамзаписи «Фили» выпустила на виниле запись «Воскресенья», датированную годом 81-м. По этому поводу в ДК Горбунова была устроена презентация, запечатленная «Программой А». В первом отделении играл тот же состав, что и три года назад в «Дружбе», во втором — так и оставшееся безымянным трио. «Воскресение" играло откровенно халявно, Романов забывал слова... Намного более удачное выступление трио «Программа А» не показала.
Потом наступило какое-то неопределенное затишье. Трио изредка выступало, но теперь Китаева, человека с жестким, сложным и устоявшимся при этом характером сменил Андрей Кобзон — сын известного эстрадного певца и прекрасный барабанщик.
Меломаны всей страны не поверили своим ушам, услышав сообщение о возобновлении деятельности группы «Воскресение». Тем не менее это произошло. Первоначально планировалось воссоздать второй состав группы (Романов — Никольский — Сапунов — Шевяков) и один концерт в таком составе все же состоялся в дискотеке «Мастер» 12 марта 1994 года, но уже на следующей репетиции Никольский заявил, что не хочет исполнять никаких новых песен и вообще его мнение в группе — единственно главное и определяющее. К его удивлению никто с этим не согласился, тогда он, недолго думая, собрал примочки и ушел. Но в таком странном начале был и положительный опыт. Если бы репетиции продолжились в том же составе, то группа просуществовала бы всего пару месяцев и снова распалась. Но через пару дней Алексей Романов позвонил Евгению Маргулису и первый состав группы приступил к репетициям. Теперь в коллективе не было лидера. Все были равны. Без диктата Никольского все стало на свои места.
В итоговый состав возрожденной группы вошли Романов, Маргулис, Сапунов, Шевяков и — на первых порах — Алексей Макаревич. Свой первый концерт группа дала на пасху, 1 мая 1994 года в Санкт-Петербурге, вместе с «Круизом». Воссоединение было отпраздновано грандиозными концертами в зале «Россия», которые были всячески записаны и потом выпущены на всех возможных носителях фирмой Silence Pro под названием «Мы вас любим».
Как правило, воссоздание легендарных составов — дело неблагодарное и безуспешное; примеров тому очень много. Но в случае с «Воскресением» оказалось, что речь идет скорее о пробуждении от летаргического сна. Группа впервые поехала на гастроли, ведь в период с 1979 по 1982 год «Воскресение» нигде (кроме Москвы и ближайшего подмосковья) живьем не видели. И полные залы в разных городах показали, что собирались не зря.
Потом «Воскресение» выпустило на PolyGram Russia еще один концертный — на этот раз акустический — альбом «Живее всех живых!», Романов вместе с Дмитрием Ревякиным из «Калинова моста», группой «Лицей» и еще много кем поучаствовал в выпущенной фирмой DL-Lota детской музыкальной сказке А. Морсина «Волшебник Изумрудного города», а те семь песен, из-за которых Романов, Китаев и Казанцев ушли из «СВ» тоже были записаны и выпущены DL-Lot'ой на компакт-диске под названием «Семь вещей». Записанные на студии Иосифа Кобзона с участием Владимира Преснякова-старшего и пианиста Андрея Миансарова (он иногда выступал вместе с трио на концертах), «Семь Вещей» за шесть лет, прошедшие с момента их написания, стали совсем другие. Панк-напор уступил место спокойному, взвешенному цинизму, «Светлая горница» на стихи поэта начала века Михаила Кузмина обрела необходимую прозрачность, а главным шлягером абсолютно некоммерческого, в отличие от любой записи «Воскресения», альбома стала совершенно проходная в те далекие времена песня «Мне тебя утешить нечем», спетая Сапуновым так, что умри, — лучше и не представить...
На сегодняшний день группа живет нормальной жизнью — пишет новые песни, выезжает на гастроли, выступает по телевидению, в общем, жизнь идет...
Детство. Алексей Романов
Детство. Евгений Маргулис
Детство. Михаил Шевяков
Вообще говоря, история «Воскресения» во многом коррелирует с историей «Машины» — начать с того, что первые группы Романова и Макаревича были основаны в одном и том же 1969-м году. Романовский коллектив поначалу назывался «Бродячие Облака» (Алексей Романов — гитара, вокал/Виктор Кистанов — фортепиано, вокал). Они «нежно и музыкально пели битловские песни... — выходило, что называлось, «один к одному» — то, чего «Машина Времени» никогда не могла добиться» (из книги Андрея Макаревича «Все очень просто»). Позже состав расширился до полноценного рок-набора и приобрел совершенно психоделическое километровой длины название: «Ребята, Которые Начинают Играть, Когда Полосатый Гиппопотам Пересекает Реку Замбези» (Алексей Романов — гитара, вокал/Александр Шадрин — бас-гитара/Сергей Цвиликов — гитара/Виктор Кистанов — фортепиано/Юрий Борзов — ударные). «Ребята...» два года выдавали классические рок-н-ролльные песенки, а в 71-м коллектив по разным причинам существование свое прекратил.
Обратимся к воспоминаниям Макаревича: «...пришла установка очистить ряды советских студентов от волосатой нечисти. Под эту категорию попал я, Лешка Романов... Установка, конечно, была закрытой, и поводом к исключению послужил какой-то идиотский предлог... Учились мы хорошо, хвостов не имели, и вся история выглядела бредово. Помню, как сокурсники наши стихийным табуном ломанулись к ректору за правдой и как они по одному выходили оттуда, пряча глаза и разводя руками. Я просто физически ощущал, как невидимая стена прошла между нами и ними, а ведь мы с Лешкой были совсем не последние ребята в институтской тусовке».
Эти неприятности оказались временными, по истечению некоторого времени оба «изгнанника» были в институте восстановлены. Позже, в 1974-м, судьба свела их (не могла не свести!) снова: «...некоторое время мы играли в составе: Я — Кутиков — Кавагое — Лешка Романов. Продлилось это до лета семьдесят пятого года — все было хорошо, и все же что-то не получалось, не чувствовал себя в своей тарелке Лешка, хотя ни он, ни мы не могли понять, почему, собственно. Мы пытались сделать несколько его песен, а мои он пел как-то не так — во всяком случае, мне так казалось. ...в конце концов он пропал дня на два, я поехал к нему, долго плутал в потемках Теплого Стана, застал его дома, состоялся какой-то смутный разговор, из которого получалось, что он никак не может почувствовать свое место в нашей команде — и мы расстались друзьями». К слову сказать, в число упоминающихся здесь песен Романова уже тогда входила знаменитая впоследствии «Мои песни».
Уйдя из «Машины», он стал вокалистом группы двоюродного брата Андрея Макаревича, Алексея, которая называлась «Опасная Зона» (Алексей Макаревич — гитара / Алексей Романов — гитара, вокал / Игорь Котлов — ударные / Сергей Андреев — бас-гитара / Олег Друкаров — орган). Полгода спустя, в 1976-м, группа меняет название на «Кузнецкий Мост» и полтора года выступает — достаточно ровно, без падений, но и без взлетов. Тогда в репертуар «Кузнецкого Моста» входили также ставшие впоследствии знаменитыми (и вошедшими в обойму главных хитов «Воскресения») песни Романова «Кто виноват?» и «Снежная баба».
Весной 1979 года барабанщик «Машины Времени» Сергей Кавагое покинул свою группу и — по старой памяти — обратился к Романову. «Кавагое у меня спросил: а нет ли у тебя каких-нибудь песен? Давай попробуем сыграть... я сразу начал вопросы задавать дурацкие: что это будет за группа, откуда аппаратура, где мы будем репетировать? А Кавагое мне и говорит: фигня, мол, был бы репертуар, а все найдется. И стратегия была такая: сделать вещи, обработать их, аранжировать, а потом записать».
В июне месяце из «Машины» ушел и басист Евгений Маргулис, ставший в новой группе третьим участником. На соло-гитару было решено позвать Алексея Макаревича.
«...за месяц мы сделали десять песен — дома, на коленях; все обговорили и пошли в учебную студию ГИТИСа. Там была база «Машины Времени», потом «Високосников»...». В студии ГИТИСа работал оператором тогда уже участник «Високосного Лета» Александр Кутиков. «Вот это здорово было, вот там была тусовка! Время приемных экзаменов, все по ночам, по секрету, приходят музыканты с девками какими-то, с актрисами, с абитуриентками... У нас был мешок кофе, и водка не переводилась. Одну песню Маргулис записывал так: он спал на стульях, накрывшись журналом «Пентхауз», его разбудили, сунули бумажку с текстом, и он пошел колотить в стиле «фанки»!
Сыгранности у «Воскресения» тогда еще не было, и все делалось в расчете на неплохую техническую подготовленность всех участников записи. Несколько партий синтезатора сыграл, вспомнив фортепианную молодость, Кавагое, хотя «Воскресение» никогда и нигде с клавишными не выступало. В той записи приняли участие клавишник «Машины» Петр Подгородецкий, а также неплохой гитарист и обладатель уникальной красоты голоса Андрей Сапунов. Он, кстати, предложил записать несколько песен выступавшего тогда в группе Стаса Намина «Цветы» Константина Никольского, поскольку хорошо знал его и пел эти песни — это и было сделано.
Запись была закончена и с помощью Дмитрия Линника (некогда участника «Трио Линник», известного также как «Зодиак», на гибкой пластинке которого впервые вышла в свет в качестве аккомпанирующего состава «Машина Времени»), работавшего тогда на Radio Moscow World Service, попала в эфир этой радиостанции. Она вещала на Запад — в преддверии московской Олимпиады Советский Союз всячески стремился создать респектабельно-демократический имидж «империи зла», и на RMWS крутилось невероятное количество всяческой музыки — от BONEY M до «Машины Времени». Не знаю, как в зарубежье, а в Москве и окрестностях на средних волнах эта станция ловилась отлично и была фантастически популярна. Музыканты уехали «на юга», в Пицунду, а вернулись оттуда знаменитыми. Песня «Кто виноват?» стала безусловным хитом сезона: в декабрьском списке популярных песен «Звуковой дорожки» «Московского комсомольца» она была на пятой позиции, опережая «Поворот». Подготовительный период кончился. Началась ЛЕГЕНДА.
В сентябре того же года из группы уходит Маргулис — как было написано в самиздатовском журнале «Зеркало», у него «появилась страсть к путешествиям, и группа остается без басиста». За бас взялся Андрей Сапунов, исключительно быстро освоивший новый для себя инструмент. Уже в ноябре прошли первые концерты, в январе на бас-гитаре снова играет Маргулис и появляется духовая секция — трубач Сергей Кузьменок (участник «Машины Времени» образца 78-го года) и саксофонист (впоследствии участник ленкомовского «Рок-Ателье», исполнитель знаменитых песен из кинофильма «Мэри Поппинс, до свидания» — «Непогода» и «Тридцать три коровы» — Павел Смеян.
Всю зиму и весну восьмидесятого года «Воскресение» успешно выступало на «сэйшенах» в Москве и ее окрестностях. Однако наступил кризис — он и не мог не наступить, с таким явлением сталкивается любая хоть чего-то стоящая рок-группа, хотя с «Воскресением» это случилось слишком скоро. Алексею Макаревичу не хватало техники, и на его место баллотировался Алик Микоян (двоюродный брат Стаса Намина, известный в шестидесятых-семидесятых рок-музыкант), но наступило лето, и все разъехались отдыхать.
А осенью группы уже не стало. Алексей Макаревич и Сергей Кавагое вообще завязали с музыкой; вернувшийся с отдыха Маргулис ушел в «Аракс», только-только (видимо, воодушевленный опытом «Машины Времени» поменявший статус театрального ансамбля на заманчивые и романтичные вольные хлеба филармонических рокеров. Расстроенный Романов положил в «Аракс» трудовую книжку, числясь кем-то вроде сочинителя песен (в принципе, так оно и было — на компакт-диске «Аракса» Old, But Gold!, выпущенном недавно студией «Союз», больше половины песен принадлежат его перу), а в перспективе «рассчитывал, что проникну в филармонию, в качестве артиста. Невозможно работать архитектором, когда мозги все время заняты другим».
Осенью 1983 г. ансамбль выехал на первые настоящие гастроли — в Ленинград. Для Романова это были вообще первые гастроли. «А тут отличный зал, аппарат шикарный, все отрепетировано, все звучит — а Брежнев возьми и помри! Ни одного концерта так и не состоялось. Но на Новый год мы поехали в Ташкент и праздник справляли с дынями, арбузами, пловом... Играли во Дворце спорта, первое отделение играл Игорь Иванов, который «По французской стороне», а второе — мы, и такой ажиотаж был в зале, такое воодушевление, плакаты какие-то по поводу русского рок-н-ролла...» Мелик-Пашаев умел вести дела в жесткой манере и подписал договор с московской областной филармонией, которая тем не менее группу «люто ненавидела». Но концерты были все время — и все время на аншлагах. И в Москве — куда, кстати, «Машину Времени» не пускали. «Дальше нужно было выходить на телевидение и делать карьеру. Но мне было довольно обломно к тому времени этим заниматься — не потому, что меня что-то внутри не устраивало, а потому, что непонятно было, куда мы движемся. Что будет с музыкой, было непонятно. Можно было бы усложнять её, делать все более красивой, все более изощренной, но в то время Кузьмин уже играл регги и «новую волну», и туда соваться было вроде бы ни к чему, а «Круиз» играл хард-рок, и это тоже вроде бы было забито». Потом было несколько концертов в театре «Эрмитаж», а потом Романова арестовали.
Их арестовали в августе — Романова и звукорежиссера «Воскресенья» Александра Арутюнова. Как писал непосредственный участник тех событий Илья Смирнов в своей книге «Время Колокольчиков. Жизнь и смерть русского рока»: «Им инкриминировалась «частнопредпринимательская деятельность» в виде выступлений с концертами и распространения записей собственных песен». За полтора года до этого против группы уже возбуждалось уголовное дело, но оно было закрыто. Суть его была в том, что сейчас воспринимается как абсолютно нормальное, а тогда было противозаконным: в получении гонорара за свою работу. Профкомы институтов и руководители Домов и Дворцов культуры музыкантам платили — хотя делать этого не имели никакого права. Ну ладно, квартирный концерт: человек поет себе и поет, шапку по кругу — вот тебе и весь шоу-бизнес. А группы связаны с электричеством, светом, аппаратурой, поэтому концерт маскировался под «вечер отдыха молодежи», изготовлялись кустарные «билеты» — кусочки бумаги или картона с печатями (фаны-умельцы переводили печати вареным яйцом, так что на один настоящий «билет» приходилось по несколько «левых»), а потом расходились по «распространителям». Существовало несколько известных всей Москве менеджеров, у которых были детально разработаны каналы распространения, основанные на конспиративной практике революционных, а то и дореволюционных времен: распространитель раздавал «билеты», к примеру, троим помощникам, каждый из которых не был знаком с двумя другими, те по тому же принципу двигали заветные картонки дальше. Таким образом проколы и, как их следствие, неприятности со стороны милиции и ОБХСС (отдела по борьбе с хищениями социалистической собственности, если кто не знает или запамятовал). Но в случае с «Воскресеньем» прокол-таки произошел.
Тогда дело было закрыто, но Андропов все закрытые дела открыл. Вернемся вновь к книге Ильи Смирнова: «Следствие по этому делу вела женщина по фамилии Травина (из УВД Мособлисполкома). Остальных участников группы спасло чудо: вызванные на допрос чуть позже, они успели проконсультироваться с юристами (и заочно — с В.Альбрехтом) (В.Альбрехт — юрист, диссидент, автор знаменитого руководства «Как вести себя на допросах», ходившего в тех годы в списках, ксерокопиях и на фотопленках — А.Л.), поэтому на вопросы о том, получали ли они гонорары от комсомольских и профсоюзных организаций, ...отвечали непрошибаемым «нет», несмотря на полный идиотизм такого ответа. (Получалось, что часть группы работала за деньги, а часть — бесплатно). Тем не менее, сажать за идиотизм приказа не поступало. Поэтому они до конца процесса оставались свидетелями, — в отличие от Романова, который сказал «да» (как сделало бы и большинство людей на его месте...)». У Андрея Макаревича другой взгляд на эту историю: «Несмотря на постоянные задержания, закрытия сэйшенов и т.д., никто из московских музыкантов, кажется, не пострадал, хотя под следствием были многие (кроме, пожалуй, идиотской истории с Лешкой Романовым, который сам себя оговорил». Оставим на совести обоих авторов их дефиниции — кажется, истина, как и всегда в таких случаях, находится где-то посередине. Вот как, по описанию И.Смирнова, шел процесс: «Прецедент был очень важен. После ареста Арутюнова и Романова в ОВД на ул. Белинского потащили всех, кто имел отношение к рок-н-роллу. ...май принес и долгожданную передачу в суд юридического продукта Травиной. Суд проходил в г. Железнодорожном — подальше от возможных молодежных протестов — и был замечателен отсутствием прокурора. Обвинение рушилось самым скандальным образом... И резолюция — «От уголовной ответственности освободить в порядке ст.52 ввиду незначительности присвоенной суммы». Тем не менее, суд проштамповал обвинительный приговор — три и три с половиной года условно...»
Процесс сопровождался гневными публикациями в прессе о том, как Романов с красивой гитарой, используя технические средства и государственные документы, эксплуатируя труд своих товарищей, зашибал большую деньгу. Романов: «В общем, такие рвачи, нэпманы. Было обжаловано высшими инстанциями все это барахло, и мне переделали статью на «запрещенный промысел» — это типа распространения кассет. Вроде как мы цеховики, или нерпу бьём. И отсрочили исполнение приговора на два года — значит, надо на два года уйти в тину и потом считалось, что ты наказание отбыл. На этом история «Воскресения», казалось, закончилась навсегда.
Судьбы участников группы складывались по-разному. Маргулис после распада «Аракса» и невыпуска им записанного уже и анонсировавшегося альбома «Колокол тревоги» создал с Кавагое группу «Наутилус», тоже записавшую несколько невыразительный, но крепкий магнитоальбом, работал у Юрия Антонова, потом сколотил группу «Шанхай», потом оказался в реформированном составе «Машины Времени» вместе с вернувшимся Подгородецким. Сергей Кавагое после недолгого возвращения в музыку (в середине восьмидесятых вместе с Маргулисом играл в «СВ») пошел по научной части и сейчас, насколько известно, живет в Канаде. Константин Никольский целеустремленно продолжал (и продолжает поныне) писать и записывать собственные песни. Михаил Шевяков до недавнего времени занимался предпринимательской деятельностью. Андрей Сапунов выступал с сольными акустическими концертами, потом играл в нескольких группах, потом вошел в состав ансамбля «Лотос» и вместе с клавишником Александром Слизуновым была записана виниловая пластинка, вышедшая в 1989-м на фирме «Мелодия».
Куда сложнее и извилистее складывалось всё у Романова. Почти сразу после освобождения он включился в любопытнейший проект — запись сюиты «Московское время», в которой были использованы стихи Арсения Тарковского, Юрия Левитанского, Григория Поженяна. «Московское время» затеяли писать все тот же старый друг Романова, гитарист Вадим Голутвин, трубач, перкуссионист и бэк-вокалист Александр Чиненков. На клавишных играл Сергей Нефедов из «Фантазии», на бас-гитаре — Романов и Игорь Кленов, на барабанах — Воронин.
Вскорости после этого Романова снова подхватил Мелик-Пашаев, сколотивший из разномастных артистов программу «В едином ритме» и катавший ее по городам и весям. Романов собрал ансамбль, с которым пел свои песни и аккомпанировал остальным участникам этого шоу. «Мы играли с Маргулисом, с Камилем Чалаевым (бас-гитарист, виолончелист, бывший участник группы «Рок-Ателье», впоследствии играл в «Метро», а ныне, по слухам, проживает в Париже — А.Л.) и Женькой Казанцевым (бас-гитарист Иосифа Кобзона, «Карнавала», работавший в программе Мелик-Пашаева у Кузьмина, а после его ухода оставшийся с Романовым). Там работала певица Таня Игошина — клевая народная певица, но увлеклась эстрадой, а аккомпанировать некому. Она — человек серьезный, стабильный, заслуженная артистка, а у нас идет хулиганство. Скучно просто так играть эстрадную музыку... У нас были стилизации — под латиноамериканскую музыку, под индейцев, китайские какие-то аранжировки. Она пела на марийском языке, и я одну песню выучил и пел — в стиле хэви-метал. Дурковали, одним словом. Ованес на это дело смотрел косо и в конце концов группу волевым решением распустил. После этого я и уволился».
Романов пытался собрать новую группу, что получалось не очень. Вспомнив молодость, поиграл в парке «Сокольники» на танцах (там вместе с ним играл басист и вокалист Алексей «Старуха Изергиль» [Антонов]), а потом был приглашен в группу «СВ».
Это, наверное, была единственная супергруппа 1988—90 годов. В репертуаре «СВ» сочетались старые и новые песни Романова, по-хорошему отягощенные изысканными аранжировками: богатые нефедовские клавиши уравновешивались почти дэвисовскими тембрами трубы Чиненкова, мастерская гитарная вязь Голутвина накладывалась на мощную ритм-секцию Казанцева-Китаева. В Романове «СВ»-шного периода чувствовалась небывалая уверенность, сила и свободное управление собственным полетом.
В 1992-м фирма грамзаписи «Фили» выпустила на виниле запись «Воскресенья», датированную годом 81-м. По этому поводу в ДК Горбунова была устроена презентация, запечатленная «Программой А». В первом отделении играл тот же состав, что и три года назад в «Дружбе», во втором — так и оставшееся безымянным трио. «Воскресение" играло откровенно халявно, Романов забывал слова... Намного более удачное выступление трио «Программа А» не показала.
Потом наступило какое-то неопределенное затишье. Трио изредка выступало, но теперь Китаева, человека с жестким, сложным и устоявшимся при этом характером сменил Андрей Кобзон — сын известного эстрадного певца и прекрасный барабанщик.
Меломаны всей страны не поверили своим ушам, услышав сообщение о возобновлении деятельности группы «Воскресение». Тем не менее это произошло. Первоначально планировалось воссоздать второй состав группы (Романов — Никольский — Сапунов — Шевяков) и один концерт в таком составе все же состоялся в дискотеке «Мастер» 12 марта 1994 года, но уже на следующей репетиции Никольский заявил, что не хочет исполнять никаких новых песен и вообще его мнение в группе — единственно главное и определяющее. К его удивлению никто с этим не согласился, тогда он, недолго думая, собрал примочки и ушел. Но в таком странном начале был и положительный опыт. Если бы репетиции продолжились в том же составе, то группа просуществовала бы всего пару месяцев и снова распалась. Но через пару дней Алексей Романов позвонил Евгению Маргулису и первый состав группы приступил к репетициям. Теперь в коллективе не было лидера. Все были равны. Без диктата Никольского все стало на свои места.
В итоговый состав возрожденной группы вошли Романов, Маргулис, Сапунов, Шевяков и — на первых порах — Алексей Макаревич. Свой первый концерт группа дала на пасху, 1 мая 1994 года в Санкт-Петербурге, вместе с «Круизом». Воссоединение было отпраздновано грандиозными концертами в зале «Россия», которые были всячески записаны и потом выпущены на всех возможных носителях фирмой Silence Pro под названием «Мы вас любим».
Как правило, воссоздание легендарных составов — дело неблагодарное и безуспешное; примеров тому очень много. Но в случае с «Воскресением» оказалось, что речь идет скорее о пробуждении от летаргического сна. Группа впервые поехала на гастроли, ведь в период с 1979 по 1982 год «Воскресение» нигде (кроме Москвы и ближайшего подмосковья) живьем не видели. И полные залы в разных городах показали, что собирались не зря.
Потом «Воскресение» выпустило на PolyGram Russia еще один концертный — на этот раз акустический — альбом «Живее всех живых!», Романов вместе с Дмитрием Ревякиным из «Калинова моста», группой «Лицей» и еще много кем поучаствовал в выпущенной фирмой DL-Lota детской музыкальной сказке А. Морсина «Волшебник Изумрудного города», а те семь песен, из-за которых Романов, Китаев и Казанцев ушли из «СВ» тоже были записаны и выпущены DL-Lot'ой на компакт-диске под названием «Семь вещей». Записанные на студии Иосифа Кобзона с участием Владимира Преснякова-старшего и пианиста Андрея Миансарова (он иногда выступал вместе с трио на концертах), «Семь Вещей» за шесть лет, прошедшие с момента их написания, стали совсем другие. Панк-напор уступил место спокойному, взвешенному цинизму, «Светлая горница» на стихи поэта начала века Михаила Кузмина обрела необходимую прозрачность, а главным шлягером абсолютно некоммерческого, в отличие от любой записи «Воскресения», альбома стала совершенно проходная в те далекие времена песня «Мне тебя утешить нечем», спетая Сапуновым так, что умри, — лучше и не представить...
На сегодняшний день группа живет нормальной жизнью — пишет новые песни, выезжает на гастроли, выступает по телевидению, в общем, жизнь идет...
Комментарии6
