Беломорканал, где пламенела свежая редиска

Канал протяженностью 227 километров соединил Белое море с Онежским озером. Многочисленные газетные стать писали, что на канале происходит «перековка» людей: преступники становятся честными людьми. Строителям канала присвоили особое название, своеобразная дань уважения — заключенные красноармейцы. Это «почетное имя» в виде сокращения «з/к» позднее стали применять в документах к любым заключенным.



Несколько историй из памятной книги «Беломорско-Балтийский канал имени Сталина». В 1933 году на Беломорканал приехала большая группа писателей и художников. 36 человек приняли участие в написании коллективной книги – Алексей Толстой, Михаил Зощенко, Вс. Иванов, Виктор Шкловский, Валентин Катаев. В 1937 году весь почти тираж этой книги был изъят из обращения и уничтожен.



Берман читал донесения о побегах из лагерей. Побегов было мало. Зато чаще стали поступать известия, которых нельзя было читать, не волнуясь. Одно пришло из Средней Азии. На кишлак наступали басмачи. Близ кишлака находился исправительный лагерь. Толпа заключенных пришла к начальнику лагеря. Из толпы выступил один вперед. Он сказал:

— Мы знаем, тут басмачи. Дай нам винтовки.

Начальник подумал и отдал винтовки. Толпа сорганизовалась в отряд и ушла с винтовками. Через день отряд вернулся, притащив с собой пулемет. В стычке было убито пять человек. Из оставшихся в живых никто не убежал. Что оставалось с ними делать?

Берман ходатайствовал об их досрочном освобождении.



Партийная организация устроила субботник в помощь каналоармейцам. Есть в труде заключенного горечь, трудно понять свой труд, понять его место в труде всей страны, понять смысл чужой волн. Вот почему были большим событием для лагеря — толпа вольных крестьян, работающих рядом с ними, заключенными. Пионеры накладывали тачки людям в отстающих бригадах. Женщины смеялись на трассе. Парни-сплавщики учились работать лопатами. Это был день большой душевной кубатуры, с большим перевыполнением производственного плана. Так появились у канала новые друзья.



Кулаки запели псалмы и молитвы. Они во все горло благословляли день, который прошел, благодарили бога за радости, которые он им доставил. Темнело, они пели среди тьмы. Они запевали тихо, потом поддавали жару.

Никто не глядел на них. Никто из бригадников не славил траву и птиц, присоединив свой голос к их хриплому хору. Кончался день, бригадники работали. Их трудно было удивить псалмами. За время своего пребывания в лагерях они нагляделись на всякие фортели. Видели нэпманов, кричавших: «Я поэт», когда их заставляли взрывать скалы. Видели помещиков, падавших на песок, целовавших землю, чтобы не работать. Все это кончалось одним: трудом.



На дамбе тянется вереница людей. Идут группами, бригадами, трудколлективами. Несут топоры, лопаты, пилы. Несут выцветшие знамена. Идут землекопы, плотники-ряжевики, бывшие кулаки и подкулачники, вредители колхозов. Идут бурильщики, скальщики — бывшие воры-рецидивисты. Тачечники-крючники — бывшие афганистанские курбаши, басмачи, ишаны и баи. Плохо греет зимнее солнце.









Паек рабочего ударника составлял 500 граммов хлеба в день и миску баланды из морских водорослей.

Писатель Александр Авдеенко описывал потом это так: «Я ошалел от увиденного достатка ударников-каналстроевцев. На больших блюдах под прозрачной толщиной заливного лежали осетровые рыбины. На узких тарелках купались в жире кусочки теши, сёмги, балыка. Большое количество тарелок были завалены кольцами колбасы, ветчины, сыра. Пламенела свежая редиска».