Чесменское сражение, когда 7 июля 1770 года русский флот разгромил турецкий, оставило глубокий след в истории – Чесменская колонна, Чесменский обелиск, Чесменский дворец, Чесменская церковь... Генерал-аншеф Алексей Орлов, номинально командовавший русской эскадрой, получил к фамилии приставку Чесменский. А герои легендарной битвы до недавнего времени находились в тени забвения.
Есть в дальнем уголке Переславского уезда когда-то Владимирской, а ныне Ярославской области большое село Нагорье. Село как село, если бы не огромный, явно не уездных масштабов Спасо-Преображенский храм. Его строитель – адмирал Григорий Андреевич Спиридов, чьё имя недавно получила центральная улица села. Главное дело жизни Спиридова — Чесменский бой.
«Былой ушкуйник» и полный адмирал
Спиридов родился в Выборге и в десятилетнем возрасте сбежал из родного дома на морскую службу, где прошёл буквально все чины: от юнги до полного адмирала. Последний чин был присвоен ему в июне 1769 года – накануне похода, который впоследствии получил имя Первой экспедиции в Архипелаг. Похода вокруг всей, по большей части совсем не дружественной, Европы в Средиземное и Эгейское моря – в мягкое, как сказал бы современный классик, подбрюшье Османской империи.
Но серьёзные и подчас головоломные военно-политические пасьянсы с участием Англии, Франции и прочих серьёзных игроков предстояло раскладывать не Спиридову, а заранее отбывшему под чужой фамилией в Европу графу Алексею Орлову – одной из самых феерических личностей русского XVIII века. Он не боялся, пишет о нём историк Евгений Тарле, ни пули, ни ответственности, «и в нём сидел не только генерал, но и кондотьер, не только кавалер орденов Российской империи, но и былой новгородский ушкуйник Василий Буслаевич».
Но «ушкуйник» Орлов, присоединившийся к эскадре только 11 июня, меньше чем за месяц до сражения, мало что понимал в морском деле, и все тяготы продолжавшегося почти год похода русской эскадры, впервые вышедшей за пределы ближней к России Балтики, выпали на долю Спиридова. За первые, «тёплые» месяцы похода – с июля по сентябрь – адмирал потерял треть из 15 своих больших кораблей, не привыкших к «большой» волне, и почти пятую часть команды (по судовой роли на кораблях числилось 5582 человека).
Только во время стоянки в английском порту Гуль – «владычице морей» в ту пору казалось меньшим злом усиление России, нежели Франции, фактически спровоцировавшей союзную Турцию на войну с Россией, – умерло около ста матросов, большинство из которых увидело море впервые. Да и о самой элементарной гигиене тогда имели самое смутное представление. «До сего числа ещё ни один час не прошёл, когда бы я без прискорбности пробыл», – писал в те дни Спиридов, и сам не отличавшийся железным здоровьем.
В результате у Орлова к моменту сражения было 9 линейных кораблей, 3 фрегата, 1 бомбардирский корабль, 1 пакетбот и ещё 16 более мелких судов. Турецкий флот превосходил русский по численности вдвое, по количеству пушек – приблизительно в полтора раза.
«Флот Вашего Величества многочисленнее Русского флота, – говорил фактический командующий турецкой эскадрой Гассан-паша султану ещё в Стамбуле. – Чтобы истребить русские корабли, мы должны с ними сцепиться и взлететь на воздух, тогда большая часть вашего флота останется и возвратится к вам с победою».
Так оно поначалу и случилось, когда в предварившем Чесменский бой сражении у острова Хиос (24 июня) русский корабль «Евстафий» сцепился в абордажном бою с турецким флагманом – этот момент изображён на известной картине Айвазовского «Бой в Хиосском проливе». Стопушечный «Реал-Мустафа» уже пылал, когда его грот-мачта рухнула прямо на открытый – для более быстрой подачи боеприпасов – пороховой погреб «Евстафия».
При чудовищной силы взрыве погибло более четырёхсот матросов. Спиридов, в лучших традициях русской отваги и удали, командовавший боем прямо с палубы, в парадном мундире и при орденах, чудом уцелел. Что было истинным подарком судьбы флотоводцу, впервые применившему в этом бою, как пишут морские историки, принципиально новую тактику морских сражений: он приказал авангарду своих кораблей двигаться под прямым углом на боевые порядки противника и начинать атаку на его центр и авангард с короткой дистанции.
Выбор цели также принадлежал Спиридову: он-то по личному боевому опыту знал, как губительно сказывается на боевом духе турок потеря флагмана. Так вышло и на этот раз – Гассан-паша не нашёл ничего лучшего, чем отойти всем флотом в тесную Чесменскую бухту, где полтора десятка больших судов (не считая мелких) представляли собой почти идеальную цель для брандскугелей, то есть зажигательных снарядов.
Гяурская «зажигалка»
Но этого Спиридову показалось мало, и он послал к турецкой эскадре четыре брандера – судна, под завязку загруженные горючими и взрывчатыми веществами. Одним из брандеров – и только эта атака удалась! – командовал отчаянный храбрец и сорвиголова, в чём-то напоминавший генерал-аншефа Орлова, лейтенант Дмитрий Ильин, который «подошёл к турецкому кораблю с полным экипажем находящемуся; в глазах их положил брандскугель в корабль, и зажегши брандер, возвратился без всякой торопливости с присутствием духа, как и прочие, назад». Турки поначалу не восприняли атаку брандеров всерьёз – они-то полагали, что на этих небольших судёнышках «гяуры» плывут сдаваться... Но было уже поздно. В течение нескольких часов – с 11 вечера до 7 утра – турецкая эскадра превратилась в один гигантский костёр.
Единственный уцелевший турецкий корабль «Родос» стал трофеем, а Орлов приказал вылавливать из покрытой толстым слоем головёшек воды и русских (их в Чесменском бою погибло 11 человек), и турок «без разбору», что вызвало у последних, к милосердию вовсе не склонных, немалое изумление.
Улица Лейтенанта Ильина и курорт Чешме
На награды императрица вроде бы не поскупилась: Орлов получил орден Святого Георгия I степени, Спиридов — Андреевскую ленту, Ильин — Георгия IV степени, все нижние чины были премированы годовыми окладами. Но Спиридов счёл себя обойдённым в пользу Орлова и – даже не дождавшись конца русско-турецкой войны – подал в отставку, каковая и была принята.
Спиридов умер в 1790 году, окружённый многочисленным потомством (один из его сыновей тоже выслужил адмиральский чин), и был похоронен под сводами построенной им церкви, где её – после многочисленных мытарств адмиральских останков в 30-е годы – можно посетить и сегодня. Один из прямых потомков адмирала, всю жизнь проработавший агрономом, ещё сравнительно недавно жил в его родном селе. По странному совпадению, именно в год смерти Спиридова в селе Красное Тверской губернии была возведена точная копия выстроенной Юрием Фельтеном петербургской Чесменской церкви...
Лейтенанту Ильину по указу Александра III к 125-летию Чесменского боя был поставлен чудом уцелевший в советские годы памятник в его родном селе Застижье той же Тверской губернии. Памятник отреставрирован уже в начале нашего века, и тогда же, в 2005 году, в Твери появилась улица Лейтенанта Ильина.
И только в самой Чесменской бухте, на берегах которой расположился модный турецкий курорт Чешме, ничто не напоминает о событиях без малого 250-летней давности.