- Ну, замерз? Меня сквозь унты ух как прохватило! А ты, на-ка, в ботиночках. Не замерзли ноги?
- У меня нет ног, - ответил курсант, продолжая улыбаться своим мыслям.
- Что? - подвижное лицо Наумова вытянулось.
- У меня нет ног, - повторил Мересьев отчетливо.
Борис Полевой. "Повесть о настоящем человеке"
В мае 2016 года исполнилось 100 лет со дня рождения легендарного летчика, Героя Советского Союза Алексея Петровича Маресьева. Все мы знаем историю его подвига, леденящюю кровь похлеще "Выжившего" с ДиКаприо, но мало кто знает, что Алексей Маресьев дал начало целой авиационной династии, которую продолжает его правнучка Алиса, бортпроводница Аэрофлота.
"На это раз ему повезло. В пахучем кусте можжевельника, с которого он обрывал губами сизые, матовые ягоды, увидел он какой-то странный комок палого листа. Он тронул рукой – комок был тяжёлый и не рассыпался. Тогда он, кряхтя, стал обрывать листья и накололся на торчавшие сквозь них иглы. Мересьев догадался: ёжик. Большой старый ёж, забираясь в чащу куста на зимовку, для тепла накатал на себя осенних палых листьев. Безумная радость овладела Алексеем. Весь свой скорбный путь мечтал он убить зверя, птицу или фашиста. Сколько раз вынимал он пистолет и прицеливался то в сороку, то в сойку, то в зайца, то, подумав, приставлял пистолет к своему виску, но передумывал. В пистолете оставалось только три патрона: два для врага, а один … Мересьев вздохнул и посмотрел на блеснувшего на него бусинками глаз ежа.
-Ты, кусок мяса, сам попал мне в руки, - Алексей подтянул к себе перебитые ноги. Обе ноги никуда не годились. Очевидно, когда удар самолёта по верхушкам сосен выбросил его из кабины, ступни что-то прищемило и раздробило мелкие кости плюсны и пальцев.
Не задумываясь над тем, что ежи считаются, по поверью, животными погаными, он быстро сорвал со зверька чешую листвы. Ёж таращил на Мересьева черничинки глаз, но не развёртывался и походил на смешной, ощетинившийся иглами огромный боб. Алексей усмехнулся и ударом кинжала убил ежа, развернул его, неумело содрал жёлтую шкурку на брюшке и иглистый панцирь, рассёк на части и с наслаждением стал рвать зубами ещё тёплое сизое, жилистое мясо, плотно приросшее к костям. Ёж был съеден сразу, без остатка. Мересьев разгрыз и проглотил все мелкие косточки, и только после этого ощутил во рту противный запах псины.."
Герой Советского Союза Алексей Петрович Маресьев умер за два дня до своего 85-летия. Где-то за неделю до случившегося он дал интервью корреспонденту. Бывший летчик обрадовался звонку из Киева: «Я очень люблю Украину. Девчата у вас красивые… 23 августа 1941 года под Кривым Рогом состоялся мой первый боевой вылет».
В начале весны 1942-го часть Маресьева перевели на Северо-Западный фронт. Там, в Новгородской области, после вынужденной посадки на лес его подбитый самолет развалился на куски. Ветви сосен немного смягчили падение. От сильнейшего удара ногами о землю у летчика раздробило ступни. Потом он их еще и обморозил. Развилась гангрена, и обе ноги медики впоследствии ампутировали почти по колено. Маресьев 18 суток полз по заснеженным лесам и полям. Питался засохшими ягодами, корой деревьев.
— Но ежика (которого будто бы съел) я и в глаза не видел, тут уж автор «Повести…» перестарался. Ну какие ежи в зимнем лесу, когда у них еще спячка! — добродушно ворчал Алексей Петрович. — Да и не зверь я… Вот ящерица однажды выползла на первое солнышко. Оказалась несъедобной. Никакой… В 1946 году приехал к Борису Полевому: «Почти все, что ты написал, говорю, правда. Ну а привираешь зачем?» А он: «Прости, Петрович, это не документальная повесть, а художественное произведение. Видишь, даже фамилию твою хоть на одну букву, но изменил — Мересьев. И это дает автору право на домысел».
С 1943 года, летая уже с протезами, к четырем ранее одержанным победам над врагом Алексей Маресьев (слева) прибавил еще семь сбитых вражеских самолетов.
Министерство образования независимой Украины изъяло «Повесть…» из обязательной и даже факультативной программ школьного курса русской литературы, в одночасье ставшей зарубежной. Списало, словно отлетавший свой ресурс самолет. Я спросил Алексея Петровича, как он к этому относится. Старый летчик ответил по-философски: «Наверное, вечной может быть только Библия…»