На uCrazy 17 лет 8 месяцев
Чёртова псина
Му-Му никак не тонула.
В очередной раз швырнув в нее кирпич, Герасим, невнятно мыча, взялся за весла и описал на лодке широкий круг, укоризненно глядя на безмятежно лежащую в центре окружности собачку.
Му-Му меланхолично смотрела в небо и изредка немотивированно шевелила левой задней лапой. Злобно плюнув в воду ("Не плюй в колодец...!" - раздался было с небес звучный голос, но глухонемой не обратил на явное знамение никакого внимания), Герасим пошарил на дне лодки и достал багор. Потыкал им в серое мохнатое тельце, лениво бултыхающееся среди палок и веток.
- Ы-ы? - промычал он, что, надо думать, долженствовало означать: "Чертова псина, ну сколько можно?". Му-Му перевернулась на живот и одним глазом вопросительно посмотрела на хозяина.
Запас кирпичей, погруженных в лодку, был исчерпан.
В нарушение всех законов физики, тщедушная собачонка с привязанным к каждой лапе здоровенным куском камня, лихо выгребала по глади озера, и даже не пыталась утонуть. Будь на месте Герасима кто-то другой - хотя бы самый захудалый богослов - он бы непременно задумался и вывел бы для себя ослепительную истину о неисповедимости путей господних и все такое прочее. Но Герасим был простым крестьянином. Задумавшись, он пришел к простому решению - проколоть собаку вилами.
Для этого пришлось грести к берегу.
Вилы нашлись в ближайшем овине. Не глядя на гуляющую туда-сюда по берегу изрядную толпу жалостливо заламывающих руки зрителей, огромный мужик, заросший сивыми нечесаными волосами, словно мамонт вломился внутрь, схватил инструмент и прыгнул обратно в лодку. Герасима боялись, поэтому остановить его никто не попытался, и только самые смелые кричали издалека: "Пошто животину тиранишь, ирод?".
Кричать было хорошо и удобно, все знали, что глухой как пень Герасим этого даже не заметит.
Му-Му уже снова перевернулась на спину и плавала теперь мелкими кругами, для интереса вихляя хвостом. Пущенные в нее могучей рукой вилы собачонку словно бы раззадорили - она стремительно набрала приличную скорость, так что бурун стал напоминать след лоцманского катера, и угрожающе таранила лодку лобастой головой с развевающимися ушами.
Борт треснул и вогнулся внутрь. Хватая руками воздух, Герасим с истошным мычаньем хлопнулся в воду.
Плавать он не умел, да вдобавок ко всему, еще и тяжелая, намокшая в воде собака лезла к нему на плечи, больно стучала кирпичами по голове. Мычанье быстро перешло в бульканье, потом в маленьком водовороте закружился рукав холстинной рубахи - и Герасим исчез.
Утомившаяся Му-Му, отфыркиваясь, поплыла к берегу. Тяжело чавкая привязанными кирпичами по скользкой глине, она выбралась на траву и принялась радостно отряхиваться.
Народ на берегу молча поглядел на нее и, шепотом переругиваясь, разошелся по своим делам. Один только слепой бродяга сидел на зеленом пригорке и дребезжащим голосом тянул лазаря.
Смеркалось.
Запас кирпичей, погруженных в лодку, был исчерпан.
В нарушение всех законов физики, тщедушная собачонка с привязанным к каждой лапе здоровенным куском камня, лихо выгребала по глади озера, и даже не пыталась утонуть. Будь на месте Герасима кто-то другой - хотя бы самый захудалый богослов - он бы непременно задумался и вывел бы для себя ослепительную истину о неисповедимости путей господних и все такое прочее. Но Герасим был простым крестьянином. Задумавшись, он пришел к простому решению - проколоть собаку вилами.
Для этого пришлось грести к берегу.
Вилы нашлись в ближайшем овине. Не глядя на гуляющую туда-сюда по берегу изрядную толпу жалостливо заламывающих руки зрителей, огромный мужик, заросший сивыми нечесаными волосами, словно мамонт вломился внутрь, схватил инструмент и прыгнул обратно в лодку. Герасима боялись, поэтому остановить его никто не попытался, и только самые смелые кричали издалека: "Пошто животину тиранишь, ирод?".
Кричать было хорошо и удобно, все знали, что глухой как пень Герасим этого даже не заметит.
Му-Му уже снова перевернулась на спину и плавала теперь мелкими кругами, для интереса вихляя хвостом. Пущенные в нее могучей рукой вилы собачонку словно бы раззадорили - она стремительно набрала приличную скорость, так что бурун стал напоминать след лоцманского катера, и угрожающе таранила лодку лобастой головой с развевающимися ушами.
Борт треснул и вогнулся внутрь. Хватая руками воздух, Герасим с истошным мычаньем хлопнулся в воду.
Плавать он не умел, да вдобавок ко всему, еще и тяжелая, намокшая в воде собака лезла к нему на плечи, больно стучала кирпичами по голове. Мычанье быстро перешло в бульканье, потом в маленьком водовороте закружился рукав холстинной рубахи - и Герасим исчез.
Утомившаяся Му-Му, отфыркиваясь, поплыла к берегу. Тяжело чавкая привязанными кирпичами по скользкой глине, она выбралась на траву и принялась радостно отряхиваться.
Народ на берегу молча поглядел на нее и, шепотом переругиваясь, разошелся по своим делам. Один только слепой бродяга сидел на зеленом пригорке и дребезжащим голосом тянул лазаря.
Смеркалось.
Комментарии3
