Однажды весной Хакуин в сильнейшей задумчивости посетил Учителя в Одинокой Пещере (типа дача) и, отбив сотню земных поклонов, с опаской спросил:
- О, Маста, просвети меня, пожалуйста, что есть такое во мне сейчас непонятное и волнующее. Такое, будто я незнакомых грибов объелся.
- Пучит? - недвусмысленно поинтересовался Учитель.
- Да не-е. Вот тут, - ткнул себя пальцем в грудь ученик, - Тут чё-та так колышется и плавает, аж дыхалку иногда перехватывает.
Бодхидхарма воззрился на адепта внимательно, повертел его и так и эдак, пощупал пульс для верности и озабоченно покачал головой.
- Кранты тебе, Хакуин.
Ученик мгновенно похолодел от ужаса.
- Чё, прямо вот так и кранты? Уже в ящик?!
- Хуже. А ну, колись паршивец, - возопил Учитель, - Смотрел вчера на голых баб в реке?
Хакуин забегал глазами, почесал за ухом, шмыгнул неловко пару раз и пробурчал что-то неразборчивое. По всему видать - сплоховал.
- Так как? - гремел Учитель.
- Ну, эта, было дело, - потупился адепт, ковыряя носком сандалии в полу.
- Паркет не порти! В глаза смотреть!!!
От рыка Учителя проснулся соседний вулкан и залил кипятком три деревни. Жители не обиделись.
Бодхидхарма несколько раз прожёг ученика свирепым взглядом, а затем совершенно неожиданно сдулся и даже как-то расстроился немного. Он аккуратно усадил еле дышащего Хакуина на лавочку рядом с собой и вкрадчиво спросил:
- Которая?
Хакуин сначала разревелся от избытка чувств. Ревел так три дня. Когда слегка успокоился, то с трудом вымолвил:
- Худенькая, с бирюзовыми глазами и косой до пяточек.
- Знаю её. Хороша, нечего сказать. Ну, и чё ты хочешь от меня?
- Так, эта, - всхлипнул адепт, - а чё теперь делать-то?
- Да ни фига ты не сделаешь, потому как это Любовь, будь она неладна.
- Это которая ко всем живущим на земле? - наивно спросил Хакуин.
- Дурачок ты ещё, приятель, - грустно улыбнулся Учитель. - Любовь - это которая Любовь. Давай, беги к ней.
И дал ему волшебного пинка.
Хакуин быстро разобрался что к чему, женился, народил кучу детей, через сорок лет вернулся и невозмутимо уселся рядом с Учителем. Тот всё это время предавался курительному созерцанию и почти врос в землю.
- Ну как? - спросил Учитель.
- Нормально.
- Ну и ништяк! Сгоняй-ка, брат, за киркой и лопатой.