Оборотень безумно хотел есть. Уже месяц прошел с того момента, как он лакомился парной человечинкой, и сейчас, слушая завывания своего ненасытного желудка, думал, где же устроить засаду.
Впрочем, с местом проблем не было. Старенький, темный и пропахший странными запахами парк всегда поставлял монстру свежее мясо.
Правда, последняя охота вышла не такой уж и удачной. Оборотень чуть не упустил жертву, чуть не попался на глаза вооруженным людям и чуть… что было самым ужасным… не остался голодным. И сейчас голод снова гнал его вперед, под мокрые от дождя кусты, из которых так удобно выслеживать добычу. Какого-нибудь ночного гуляку… а если повезет, то и двух.
Оборотень зарычал, когда желудок снова болезненно взвыл от голода при мыслях о парном мясе. Он мотнул уродливой головой, разбежался и одним прыжком перемахнул ограду, после чего спрятался в ближайших к пешеходной дорожке кустах. Нос уже дразнили вкусные запахи, а вскоре послышались и голоса. Оборотень сначала не поверил своему счастью, еще раз мотнул головой и радостно оскалился. Два голоса. Один хриплый, второй веселый.
Припав к земле, оборотень приготовился к прыжку. Выскочить из кустов, оторвать башку одному, а затем второму, пока тот пялится на обезображенное тело друга, забыв обо всем на свете. Десны заныли от предвкушения, да и клыки натурально зачесались. Черная шесть на загривке вздыбилась, а дыхание стало хриплым. Оборотень с удовольствием ощутил, как наливаются силой мускулы, как впиваются во влажную землю когти и как печет от жажды нутро.
Когда две тени поравнялись с кустами, оборотень напряг лапы и прыгнул. Но мокрая трава с землей не дали ему выполнить идеальный прыжок. Вместо эффектного появления, монстр шлепнулся по-жабьи перед двумя удивленными молодыми людьми. Один был высоким, в очках, а второй низеньким пухляшом, открывшим рот при виде рухнувшего перед ним могучего человека-волка.
- Ты, дебил? – тихо поинтересовался высокий, снимая очки и протирая их от капель мелкого дождика сухим краем шарфа.
- Определенно, - кивнул пухлый, подходя ближе к оборотню. Тот на миг растерялся. Люди не боялись его, их души не сочились столь любимым им страхом, который делает мясо мягче и вкуснее. Более того, люди явно были раздражены. – Э! Ты чего порядочных людей пугаешь? Слышишь, рыло?! Тебе говорю.
- Р… рыло? – переспросил оборотень, поднимаясь с влажной земли во весь рост. Но пухлого его эффектная поза ничуть не напугала. – Это я – рыло?
- Ты, конечно. Вылетел из кустов, мокрый, еще и воняешь псиной, - сморщил нос пухлый. Высокий осторожненько поглядывал на оборотня из-за головы друга. Ехидная улыбка тронула губы оборотня. Он почуял страх. Слабенький, но это определенно был страх. – Вить, ты чего застыл?
- Леша, а тебе не кажется, что он, как оборотень из «Ван Хельсинга» выглядит? – уточнил высокий, но пухлый замотал головой и, подойдя к замершему оборотню, влепил тому смачный подзатыльник.
- Какой он оборотень. Муфлон какой-то, что маску надел и людей пугает. А ну как п*здов тебе пропишем, рыло? – нахмурился пухлый, сжимая кулаки.
- Леша, он не похож на человека в маске… - не сдавался высокий. – Он похож…
- На залупу лишайную он похож, Витя, - ругнулся пухлый. Оборотень попятился, столь сильно было раздражение, исходящее от коротышки, который ничуть его не боялся. – Сейчас таких масок у китайцев в два щелчка купить можно. Обычные, резиновые или аниматронику какую-нибудь, как у этого залупы. Оборотень… Не существует оборотней. О… Я знаю, кто это!
- Кто? – хором спросили и оборотень, и Витя.
- Дрочила новомодный, которому втихую дрочить скучно! – авторитетно заявил пухлый. – Напяливают маску, трусы спускают и наяривают на испугавшуюся жертву. Дрочишь, рыло? Кто тебе понравился? Я или Витя?
- Никто мне не понравился, - вяло попытался отбиться оборотень и даже сделал шаг по направлению к кустам, но пухлый тут же перегородил ему дорогу.
- Стоять-бояться! – рыкнул он. Оборотень попятился и затравленно осмотрелся по сторонам. – Витя, звони в ментовку. Скажи, что мы дрочилу-извращенца поймали!
- В ментовку? – не веря своим косматым ушам, спросил оборотень.
- Им, родимым. Как огуляют тебя дубинками, напрочь забудешь по кустам шляться и людей пугать, - пухлый вцепился в шерсть монстра и без тени страха заглянул ему в глаза. – Я в интернете видел, как народ ловит всяких психов, а им потом медальки и почести. Может, от зачета отмажут на радостях за то, что мы задержали опасного педераста.
- П… педераста? – мотнул головой оборотень. – Это я-то педераст?
- Натуральный, косматый педераст. Зоофил и дрочила, - принялся загибать пальцы пухлый, не забывая держать другой оборотня за шерсть. Высокий, меж тем, достал телефон и принялся тыкать пальцем по экрану. – Звони. Скажи, что он на бабушек дрочит. И на пухлых, типа меня.
- Эй! Я сожрать вас хотел… - рявкнул оборотень. Так громко, что у Вити телефон выпал из рук, но его низкорослого товарища рык только раззадорил.
- Так ты еще и каннибал, рыло? Витя, звони! Скажи, что у нас тут полный набор. Дрочила-зоофил-каннибал-старушкоёб!
- Да пошли вы на х*й! – оборотень вырвался, оставив в руках пухлого клок рыжеватой шерсти и в одно мгновение скрылся в кустах.
- Оборотень… Тоже мне – оборотень, - фыркнул пухлый, выбрасывая клок в сторону и вытирая ладонь об штаны. – Пошли, Вить. О чем мы там говорили?
- Определенный и неопределенный интегралы.
- А! Точно… Так вот, я считаю…
Оборотня трясло от обиды и унижения. Его – вестника смерти, Пражского потрошителя, Жеводанского зверя – не испугались и прогнали два задохлика! Оборотень, встав на задние лапы, завыл от горечи, но тут же смолк, когда в нос ударил другой запах. Человек. Напуганный.
Глаза монстра налились кровью, мускулы снова напряглись, а из горла донесся сиплый рык. Оборотень чувствовал тепло человеческого тела совсем неподалеку. И пусть оно воняло, как трупы в Чехии тысяча семисотого года, но голод с обидой удесятерял ярость зверя.
Он ринулся вперед, через кусты, перемахивая через лавочки в два счета и распугивая обезумевших бродячих собак, пока не добрался до темного уголка парка, где на грязной скамейке лежало не менее грязное тело какого-то бродяги. Оборотень подлетел к нему и занес лапу над оголенной шеей, упиваясь страхом лежащего человека, однако страх почти моментально исчез.
- Тю… я думал – менты, а тут… Ты что за кудлатое страхоебище?! – с недоумением протянул бродяга. Оборотень взревел и одним махом оторвал голову от тела, после чего изогнулся и торжествующе завыл, когда горячая кровь хлынула на его морду.
«В жопу… в жопу эту охоту, этих ублюдков, которые ничего не боятся, всех в жопу», - думал оборотень, мусоля большую кость. Еще каких-то пятьсот лет назад он выследил бы и напал на какую-нибудь милую деревенскую девчушку, а теперь пал настолько низко, что вынужден жрать бродяг.
Мир менялся. Менялся так стремительно, что оборотень уже не чувствовал себя его единоличным хозяином. Ушло то время, когда его именовали Клыкачом и Потрошителем, Магнусской бестией и Дьяволом из Орче-литтла. В этом мире его мощь и желтые, смертоносные клыки казались чем-то смешным и виноваты в этом были, почему-то, китайцы. Люди постоянно упоминали их, когда он вылетал на них из кустов. Мир менялся стремительно, и оборотень понимал, что его дни сочтены, если он останется в городе еще на один год. Он выходил на охоту только тогда, когда голод становился невыносимым. Он жрал всё, до чего мог дотянуться. Но его больше не боялись, а голод с каждым днем становился все сильнее. Люди боялись того, что было ему неведомо и от этого его тоже начал грызть страх.
«Ипотека, налоги, штрафы», - думал он, отрыгивая грязную шапку. – «В жопу! Рвану в деревню. В ублюдскую и дремучую деревню… Буду рвать деревенских баб, а они меня будут бояться. Я снова стану Зверем. Да… так и сделаю. В жопу город. В жопу людей и монстров, которых они боятся».
Но оборотень не знал, что мир менялся стремительнее, чем он бежал. Не знал, что деревни далеко не такие дремучие и монстры, живущие там, куда страшнее его клыков и горящих глаз. Он бежал от деревни к деревне, от города к городу… и находил лишь новых монстров, куда страшнее, чем он, и голод, который грыз его изнутри все сильней.
© Гектор Шульц