Перепуганная бабка-повитуха просеменила по коридору гранитной крепости к комнате Несмеяны. Возле противостоящих лавок, на которых сидят, сверля друг-дружку взглядами, Кощей и богатырь Залешник, она ускорилась. Вороги и внимания не обратили, сжимая кулаки и скрипя зубами, слишком занятые сдерживанием желания броситься в драку.
Повитуха скрылась за дверью комнаты. Кощей покосился и положил ладонь на рукоять меча-самосёка, процедил:
— Ты зачем приперся?
— Хочу сына увидеть. — В тон ответил богатырь, покачивая булатной дубиной.
— На кой тебе пялиться на моего сына? Ты что, из этих?
— Кто сказал, что он твой?! Я вообще-то с ней две недели по лесам скакал, под одним плащом ночевал!
Кощей вскочил с лавки, загремели черные латы, а стальной венец сполз на левое ухо. Меч с угрожающим скрежетом пополз из ножен. Богатырь поднялся навстречу, многозначительно похлопывая навершием дубины по ладони. От каждого хлопка по коридору проносится сухой стук, словно булат бьётся о дубовую доску.
Они столкнулись в центре коридора, ударились лбами.
— Вообще-то, до этого она со мной в замке жила! Вот в этом! Полтора месяца!
— И что с того? Каждому известно, что у тебя игла в яйце!
— В курином!
Богатырь фыркнул и многозначительно закатил глаза. Лицо Кощея, обычно аристократично бледное, налилось кровью.
— Заметь, мужлан, рожать она ко мне приехала!
— Только потому, что в княжьем граде повитухи перевелись... их кто-то перетащил сюда!
— Никто не тащил! Я плачу щедро! В отличии от тебя, у меня за душой богатство и хоромы! Не то что, у тебя голодранца!
— У меня терем!
— Видал я ту хибару в два поверха... стыдоба! Да и жуки бревна прогрызли, того гляди рухнет на голову!
— Да в твоей пещере только нежити ютится! Ты себя в зеркало видел? Кожа да кости!
— За то не жирный, как ты!
Богатырь без замаха тюкнул Кощея кулаком в челюсть, Бессмертный увернулся и саданул в ответ, стараясь угодить в нос. Они сцепились, позабыв про оружие, покатились по каменному полу обмениваясь ударами.
Повитуха высунулась из-за двери, громко шикнула на дерущихся, приложив палец к губам. Кощей и Залешник расцепились и с великой неохотой вернулись на скамейки. Под глазом Бессмертного набухает внушительный фингал, корона слетела, а ухо стремительно краснеет. Нос богатыря перекосился и распух, наливается пунцовым, из разбитой губы по подбородку бежит кровь.
Кощей пошарил под скамейкой, извлёк стальной венец и небрежно водрузил на голову. Вытянул ноги и скрестил руки на груди. Богатырь, скривившись вправил нос, сплюнул кровь и прогудел:
— Слушай, Кощей, ты что же это, любишь её?
— Иначе бы выгнал взашей, как только узнал, что она с тобой бывала. — С неохотой ответил Бессмертный.
— Та же история. Но девка то красивая, спасу нет, такой грешок и просить можно.
— Угу. Тут и возразить нечего... какие у неё огромные... кхм... глаза! Как увидел, так сердце забилось!
— А у меня чуть из шт.... груди не выпрыгнуло!
Мужчины переглянулись и засмеялись.
— Д-да... — протянул Кощей, утирая набежавшую слезу и кривясь от боли в фингале. — Эка мы с тобой, брат, пересеклись в интересах. Но решать надо, не можем же мы вдвоем с одной под венец. Народишко не поймет, не оценит, да и князь Ясно Солнышко от зависти лопнет...
— Да чего тут решать? — Отмахнулся Залешник. — Чей ребёнок — того и баба.
— Идёт.
Они тяжело встали с лавок и в центре коридора обменялись рукопожатиями, глядя друг другу в глаза без былой вражды, но с пониманием. Истошный женский вопль разнесся по замку, загудел в многочисленных коридорах и залах. Мужчины замерли, сцепив ладони, повернулись к двери.
Несколько секунд ничего не происходило, затем крик повторился, куда сильнее и жутче. Богатырь зябко передёрнул плечами и пробормотал:
— Я такого даже на поле брани не слыхал... а ты?
— Бывало... но тогда Святогор скалу на палец уронил...
После третьего вопля дверь отворилась и в коридор вышла бледная повитуха, к груди старуха прижимает агукающий свёрток. Кощей и Залешник ломанулись к ней, бабка отпрянула, прижалась спиной к двери и протянула ребёнка, держа обеими руками. Ткань спала и на мужчин взглянула младенческое личико... покрытое чешуёй и с змеиными глазами.
Младенец счастливо угукнул, мелькнул раздвоенный язык. Богатырь и Кощей переглянулись и в один голос прошептали:
— Горыныч!
Повитуха икнула и от греха подальше, вместе с ребёнком, скрылась в комнате матери.
— Вина или мёда? — Спросил Кощей.
— А что крепче?
Обнявшись мужчины побрели по коридору на кухню.
(c) Лит Блог