Особняк купца В.Д.Носова в Москве

Наверное, вы помните, как мы грозились пойти в этот особняк, только побывав в знаменитом доме купца Павла Павловича Рябушинского , пленённые образом его сестры, своенравной музы поэтов и художников Евфимии Павловны Рябушинской-Носовой. И дошли-таки! Но попали не в гости к этой блестящей даме, а к её свёкру, Василию Дмитриевичу. Она в этом доме, уникальном образце московского модерна (уникальном ещё и потому, что это, наверно, единственная деревянная постройка в стиле «Модерн» в Москве) никогда не проживала, да и бывала довольно редко, поскольку желанной гостьей в нём никогда не считалась. Однако интрига рождения этого дома напрямую связана именно со вхождением Евфимии Павловны Рябушинской в семью Носовых.
Сюжет этот будет похож на какую-нибудь русскую народную сказку. Жил-был в Москве Василий Дмитриевич Носов, купец богатый и знатный, владелец текстильной фабрики, производившей «драдедамовые» платки , сукно для армии, сукно для кавказских черкесок и пуховые одеяла с рисунком… Василия Дмитриевича недаром называли «суконным королём» - территория его фабрики растянулась на половину длины Малой Семёновской улицы, а работало на ней более тысячи человек. Фабрика его по тому времени была одной из самых передовых и технически оснащенных. У Василия Дмитриевича не только фабрика, но и семья была не маленькая - шесть дочерей и единственный сын Васенька. В 1872 г. Василий Дмитриевич купил участок земли на углу Лаврентьевской и Малой Семёновской улицы и построил там каменный дом , где поселился с супругой, чадами и домочадцами. Но счастья этот дом ему не принёс: в нём вскоре сошла с ума и умерла его любимая жена, Клавдия Дмитриевна Жучкова , которой везде по углам в доме мерещился чёрт, и остался Василий Дмитриевич вдовцом с семью детьми. После этого он так и не женился. И причина, скорее всего, не в том, что он не мог забыть покойную жену, не нашёл зазнобу по душе или не смог составить подходящей партии. Купцы Носовы исторически принадлежали к старообрядцам федосеевского толка, беспоповцам, т.е. к тем, кто не признаёт священства, а нет священства – нет и обрядов, нет таинства брака, нет семьи, нет детей. Один из дядьёв Василия Дмитриевича так и умер бездетным и неженатым, а сам В.Д.Носов родился у отца с матерью ещё до их перехода в старообрядчество, иначе и они не оставили бы потомства. Почему и как совершился этот переход Носовых-старших в старую веру – ещё одна семейная легенда. Жила-была бедная вдова Наталья Иудишна Носова и было у неё три сына – Василий, Дмитрий и Иван, и были они простыми ткачами в Семёновской слободе. Пришла пора отдавать одного из сыновей в рекруты, но Наталья Иудишна не могла расстаться ни с одним из своих любимых детей и пошла она к Дядюшке за благословением и помощью. Дядюшка откупил её сыновей от армии и вместе с благословением подкинул ещё деньжат, посредством которых трудолюбивые братья основали своё дело и стали развивать его дальше. Имени Дядюшки история не сохранила, но скорее всего это иносказательное поименование старообрядческой общины, обретавшейся на Преображенском кладбище. Община была богатейшая, потому что активы бездетных прихожан переходили к ней по наследству. Религиозную деятельность по спасению заблудших душ «в антихристово время» руководство общины успешно совмещало с коммерческой, что вовсе не удивительно – у истоков её создания, как и создания «чумного» Преображенского кладбища, стоял талантливый предприниматель купец Илья Ковылин. Община давала ссуды, как беспроцентные, так и невозвращаемые, для организации различных производств, номинальные владельцы которых были всего лишь подставными лицами, а реальным коллективным хозяином являлась всё та же община. Поэтому часто хозяева на таких фабриках трудились наравне со своими рабочими. При Николае Первом старообрядцев опять поприжали, и все предприятия государственным указом закрепили в собственность за их владельцами, поэтому купец Василий Дмитриевич Носов, внук той самой вдовы Натальи Иудишны, был уже настоящим, а не номинальным владельцем своих капиталов. В некоторых источниках Носовых называют «ейскими купцами», но ейскими они были лишь по документам – просто старообрядцам в Москве запрещали приписываться к купечеству, а азовское побережье того времени – своеобразная «оффшорная зона», разбогатевшие московские простолюдины-староверы ездили приписываться в купечество туда, кстати, и Рябушинские тоже. Жена Василия Дмитриевича происходила тоже из купцов, но несколько другой религиозной конфессии - из единоверцев . Это направление в старообрядчестве, сторонники которого при сохранении древних богослужебных чинов (двоеперстие, служба по старопечатным книгам и др.) и древнерусского бытового уклада признают иерархическую юрисдикцию официальной (никонианской) церкви. Говорят, в каменном доме Василия Дмитриевича частым гостем бывал митрополит Филарет Дроздов, и для него даже была заведена отдельная чашечка с вензелями – то ли чтоб его уважить, то ли чтоб самим не оскверниться. Возможно, рано и так трагично потеряв жену, Василий Дмитриевич вернулся к вере своих отцов и поэтому никогда уж больше не женился. Василий Дмитриевич обожал своих детей, а вот они его часто огорчали, особенно своими брачными союзами. Одна дочь, Екатерина, вышла замуж за мелкопоместного дворянчика Силина, который только и горазд был разорять имения, презентуемые им с женой время от времени богатым тестем. Дочь Варвара влюбилась в князя Ивана Александровича Енгалычева, и вышла-таки за него, слезами вымолив благословение на брак у отца. А ведь по неписаному кодексу московских купцов переходить в дворянское звание или родниться с дворянами им было запрещено – таких «одворянившихся» купцов просто переставали принимать в родной купеческой среде, они из неё выпадали. Лишь дочь Вера, талантливая, всесторонне образованная, разбиравшаяся в технике, освоившая непростое в то время искусство фотографии одна порадовала отца, выйдя замуж за знаменитого коллекционера , купца А.А.Бахрушина, основателя одноименного театрального музея. А их сын Юрий Алексеевич оставил потомкам прекрасную книгу воспоминаний о своей семье.
В 1902 г. пришло время жениться и единственному сыну Васеньке. Но и его выбор отец счёл весьма неудачным: ни невеста, ни семья, из которой она происходила, категорически не устраивали Василия Дмитриевича. Евфимия – одна из самых богатых невест в тогдашней Москве - девушка «красивая, яркая, энергичная и властная» , а кроме того, своенравная, непреклонная, любившая нравиться и быть в центре внимания. Эта огонь-девушка не казалась со стороны подходящей парой для флегматичного Василия Васильевича. Да и её приход в семью грозил разрушить спокойный и размеренный быт: в доме ведь , по вдовству хозяина, не было настоящей хозяйки, хозяйством занимались по очереди старшие дочери-барышни (пока все, кроме самой младшей, не повыходили замуж) и экономка Варвара Семёновна Лебедева – хоть и руководитель штата прислуги, а всё же человек подневольный. Царить на престоле хозяйки дома предстояло эксцентричной Евфимии Рябушинской, и Василия Носова-отца эта перспектива совсем не радовала. И сама большая семья Рябушинских в то время имела в купеческой среде очень плохую репутацию. Во-первых, из-за далёких от религиозной морали неправедных методов ведения коммерческих дел , ядром которых стал «Банкирский дом братьев Рябушинских». За короткое время братья Рябушинские поглотили десятки мелких банков, используя при этом грубое давление на акционеров, подкуп государственных чиновников и прочие некрасивые методы. Например, приобретение семейством Рябушинских Харьковского земельного банка – это классический хрестоматийный пример рейдерского захвата. Все происходило по отработанной схеме — Рябушинские перекупили кредиты, предоставленные этому банку, и предъявили их к оплате, поставив банк на грань банкротства. Председатель правления банка, коммерции советник Алчевский отправился в столицу в надежде получить правительственный кредит, но тогдашний министр финансов Сергей Витте ему отказал. 7 мая 1901 года Алчевский приехал на Варшавский вокзал Петербурга и бросился под поезд. Впрочем, по Харькову ходили упорные слухи, что он попал на рельсы не без посторонней помощи. Акции банка стремительно упали в цене, и братья Рябушинские немедленно их скупили. Как сообщала газета «Харьковский листок», они привезли с собой два железнодорожных вагона подставных акционеров и с их помощью захватили правление Харьковского земельного банка. Председателем правления стал Владимир Рябушинский, а директором банка его брат Михаил. Как только Рябушинские получили контроль над банком, Сергей Витте немедленно предоставил им правительственный кредит в размере 6 млн. рублей. Харьковчане были крайне возмущены. Во-вторых, внутри семейства Рябушинских, вроде бы истовых старообрядцев, происходили время от времени громкие и неприличные скандалы: например, отец невесты, купец-старообрядец Павел Михайлович, развёлся со своей первой женой, и в 50 лет украл 18-летнюю невесту младшего брата (правда, женился на ней впоследствии). Евфимия въехала в особняк Носовых на Малой Семеновской, № 1 и тут же принялась все переделывать на свой лад. Василий Дмитриевич под одной крышей с невесткой жить не стал, оставил молодым каменный дом, разделил огромный сад пополам и на своей части участка возвёл силами замечательного архитектора Льва Кекушева тот самый замечательный деревянный особнячок , на который мы пришли полюбоваться. То есть и каменный дом, в котором воцарилась молодая и амбициозная Евфимия – изначально особняк Василия Дмитриевича Носова, и этот, новый-модерновый , деревянный –тоже особняк Василия Дмитриевича Носова, только более поздней постройки. Отсюда и вся путаница. По логике вещей, молодые должны были бы построить дом себе, а в старом тогда остался бы отец. Но при Василии Дмитриевиче жила в ту пору лишь младшая незамужняя дочь Августа, каменный дом , построенный для большой семьи, стал велик ему, и он с удовольствием покинул стены, в которых так и не обрёл семейного счастья. И этот старый каменный особняк Носовых именно и стал художественным салоном Евфимии Носовой. Правда, сейчас там обитает какая-то секретная контора и ход туда закрыт. А мы идём бродить по новому , счастливому, дому Василия Дмитриевича, построенному в стиле «модерн» из дерева всего лишь за недолгих 9 месяцев 1903 года.
Проект нового особняка Носов заказал в 1902 году Льву Николаевичу Кекушеву — к тому времени уже довольно известному архитектору, автору многочисленных построек в Москве. Архитектор Л. Н. Кекушев был знаковой фигурой остромодного на ту пору в Москве стиля модерн. Многие не без оснований считают именно Кекушева основоположником стиля модерн в России. Первоначально Носов пожелал построить особняк по образцу, увиденному им в американском журнале Scientific American (скорее всего, это были ранние постройки американского архитектора Ф. Л. Райта, основателя нового течения под названием «органическая архитектура») . Первый проект был в стиле фахверк, дом предполагался каменным. Носову это не понравилось, он попросил переделать проект в дереве, поскольку «в деревянном доме воздух здоровее» ( для старообрядца, тяготеющего к традиционному бытовому укладу , выбор дерева для строительства был принципиален) , к тому же это значительно ускоряло стройку. Второй проект тоже не устроил заказчика, и только третий был реализован . В процессе строительства, продолжавшегося с апреля по декабрь 1903 года, в проект вносились многочисленные изменения, связанные, в том числе, со сложным рельефом участка. Построенный в результате особняк называют самой респектабельной деревянной постройкой Льва Кекушева.
Вообще-то, архитектуре модерна использование дерева как основного строительного материала было не свойственно. Разумеется, им активно оформляли внутреннее пространство, но сами здания делали из камня или кирпича. В результате достигнутого между Кекушевым и Носовым компромисса появилось то сооружение, которым мы любуемся сегодня — двухэтажный деревянный дом с оштукатуренными стенами на каменном основании, с обширными террасами, фигурными козырьками, резным деревянным декором . Он отличается редким для Москвы применением декоративных приемов франко-бельгийского Ар Нуво. Это единственное в Москве деревянное здание в стиле модерн , причём, не из дошедших до нас, а из вообще построенных в Москве. Аналоги только дачные, а этот дом городской . Конечно, сооружение это по стилю и напоминает скорее загородную дачу, чем городской дом. Но это сейчас вокруг особняка Носова сплошные заводы и фабрики. С одной стороны — бывшая Носовская фабрика, а напротив — Электрозавод. А в 1903 году такого не было. Между особняком и фабрикой Носова умещался сад с гротом, фонтанами и оранжереями. Участок выходил прямо к речке Хапиловке, а на её другом берегу, на месте Электрозавода ещё оставался живописный луг. С балкона сквозь невысокие деревянные дома и сады напротив было видно Яузу. Больше 10 лет Василий Дмитриевич наслаждался этими прекрасными видами, а с веранды можно было выйти прямо в сад..
Этой открытой деревянной верандой с резным декором был украшен главный фасад здания, сбоку к ней вели два крыльца. Другие два входа в дом были сделаны на боковых его фасадах. С правой стороны дома располагался служебный корпус — каретный сарай с белокаменной отделкой, стоявший вплотную к подпорной стенке, отделявшей участок от территории усадьбы Носовых на Малой Семёновской улице .
Отдавая дань своему пристрастию ко всему новому, Носов заказывает дом со всеми последними достижениями комфорта – водяным отоплением, ванной комнатой с горячей и холодной водой из кранов и электрическим освещением.
Особняк был разделён на мужскую и женскую половины: на первом этаже размещались комнаты В. Д. Носова и мужской прислуги, на втором — его младшей дочери Августы, которая так никогда и не вышла замуж, и женской прислуги.
Быт этого счастливого дома, не знавшего потрясений, вражды и семейных трагедий (все они были пережиты в старом особняке, отошедшем молодой чете Носовых) любовно описывает в своих воспоминаниях внук Василия Дмитриевича Юрий Алексеевич Бахрушин. Купец Носов страстно увлекался охотой и рыбалкой, ездил охотиться в окрестности подмосковного имения Дорохово. В особняке сохранились его ружьё и охотничьи трофеи. Василий Дмитриевич вёл здоровый образ жизни, до конца своих дней каждое утро обливался двумя вёдрами холодной воды, катался на лыжах ( даже учредил в Сокольниках лыжное общество), и поэтому даже в пожилом возрасте обладал необыкновенной силой и гибкостью. Любимым развлечением его было устраивать чехарду с приезжавшей навестить их с Августой в «табельные дни» молодёжью – зятьями, дочерьми и внуками. «Табельные дни», кстати, определялись старообрядческим укладом семейства. Хотя старообрядцы признают абсолютно все традиционные религиозные праздники, но в пику официальной церкви в доме беспоповца-Носова семейно отмечали например, не Рождество, а Святки и т.д.. Василий Дмитриевич увлекался техникой. Когда появилась фотография, он увлекся и ею, и приобщил к этому занятию свою любимицу – дочь Веру. Дарил внукам механические игрушки. Хорошо рисовал. Он часто сам делал рисунки для одеял, выпускаемых на его фабрике. Его фабрика была светлым, современным, хорошо оснащенным производством. Он любил ходить по фабрике и вникать во все процессы производства. Станки он любовно гладил, и терпеть не мог неопрятности в работе. Рабочие фабрики старика уважали. Он был последний в роде, кто как тогда было принято, разбирался в производстве. Его сын Василий уже был новым типом купца – финансистом.
После Октябрьской революции особняк национализировали. Семью Носова выселили в 1918
году. В советское время в особняке располагались общежитие рабочих ткацкой фабрики, НИИ «Шерсть», пролетарский музей, детский сад, дом культуры и дом пионеров. В 1989 году дом передали Государственной республиканской юношеской библиотеке. Сейчас в нём располагается её нотно-музыкальный отдел, проходят концертные вечера. За советское время были утрачены деревянные детали внешней отделки особняка, застеклены изначально открытые веранды и балкон, снесены веранда и крыльцо с южной стороны, сооружена одноэтажная пристройка к северо-восточному крыльцу, устроены санузлы в подвале. В 1991 году начали реставрацию здания, которая длилась с перерывами до 2009 года. Специалисты отмечают, что замена наружного деревянного декора особняка в ходе реставрации была проведена «с обидно низким качеством, серьёзно снизившим общее впечатление от постройки, Первоначальная металлическая ограда участка со стороны улицы с декором в виде виноградной лозы не сохранилась; ныне здание окружает новая ограда, выполненная в 1994 году по современным рисункам, стилизующим типичные для модерна изгибы линий. Несмотря на всё это, внутренние интерьеры на удивление хорошо сохранились. И это не только остеклённые витражами двери, неповторяющиеся окна, деревянная скамейка с причудливыми изгибами на площадке между первым и вторым этажом, шикарные камины с абрамцевской майоликовой плиткой, не только встроенные шкафы, спроектированные самим Кекушевым, но также и «родные» люстры, и ручки дверей, и оригинальные бронзовые запирающие механизмы огромных окон, которые не сумели доломать ни пролетарии, ни детишки, и деревянные решётки, маскирующие батареи, и даже вентиляционная бронзовая решётка с характерным «абрамцевским» орнаментом в одной из комнат второго этажа, и старинные, 1903 года, крючки на вешалке в парадной прихожей, сохранилась и напольная метлахская плитка немецкого производства на бывшей кухне.
В интерьерах особняка преобладала отделка разными сортами дуба — этим материалом были полностью оформлены прихожая, нижние части стен холла, кабинета, двухмаршевая лестница. Камины были отделаны резным деревом, майоликой и украшены бронзовыми накладками.
Парадный вход в особняк сейчас закрыт. Посетители обычно попадают в него через левый вход и оказываются сразу напротив шикарной лестницы на второй этаж. Потолок лестничного холла украшен росписью в русском стиле – то ли в духе Васнецова, то ли Билибина - Змей-Горыныч на фоне звёзд и облаков вокруг основания люстры и птицы-сирины по углам.

На первом этаже располагаются одна за другой две гостиные – Большая и Малая. Большую гостиную сейчас занимает музыкальный салон с роялем, она вся заставлена рядами кресел с мягкой обивкой, и кресла эти мешают разглядеть во всей красе спроектированные Кекушевым встроенные буфеты и огромный камин-сервант напротив окна, украшенный керамической плиткой, выполненной в Абрамцевской мастерской по эскизам М.Врубеля.

Переходим в соседнее помещение — малую гостиную. В ней сейчас выставка с экспонатами, посвященными эпохе модерна – рекламные плакаты, выставка оригинальных бутылок из-под алкоголя. Кстати, есть бутылка в виде стоящего на задних лапах медведя – в такие бутылки разливали на экспорт свою водку наши старые знакомые Смирновы. Впрочем, говорят, это не самый одиозный вариант водочной тары – ещё были бутылочки в форме бюстов великих поэтов и писателей, которые производились довольно широким тиражом.

Из малой гостиной попадаем в парадный холл. Перед нами главный вход в особняк. Подобные массивные деревянные двери — отличительная черта стиля «модерн» (вспомним парадный вход в особняке Рябушинского). Гости, посещавшие Носова, сами оставляли в прихожей верхнюю одежду, никаких швейцаров и камердинеров не было, хотя слуги в доме имелись. Крючки в стиле модерн на старинной вешалке сохранились с 1903 года.

Следующая комната — кабинет хозяина. Ещё один Абрамцевский камин, а слева в витрине — пальто, в котором Носов ходил последние два года жизни. Люстра и настенные бра изначальные, только плафоны уже советские. Василий Дмитриевич до 1912 года управлял фабрикой и работал в этом кабинете. После революции особняк и фабрики отняли, но первое время Носов состоял в комитете по созданию текстильных фабрик. Дожил он до 1920 года. Бывшая Носовская фабрика с тех пор называлась «Освобождённый труд».

Стол, стулья и письменные принадлежности взяты из музея фабрики «Освобождённый труд». Скорее всего за ними работал управляющий, возможно сам Василий Дмитриевич. Над дверью висят его ружьё и охотничий трофей. Следующая комната – спальня хозяина дома. Она выходит окнами на старый его особняк, перешедший к сыну Василию. Рядом – небольшая комнатка, даже для прислуги маловата, вроде бы тут была ванная, непонятно тогда, почему паркет на полу. Совершив круг по первому этажу, мы опять оказываемся у парадной лестницы с сиринами, ведущей на второй этаж (кроме парадной, в доме была ещё и чёрная лестница). Лестница с резными деревянными перилами завораживает своей красотой.

Окно в причудливом переплёте состоит из двух частей – верхней и нижней. Оно «с секретом» - если изнутри оно выглядит как цельная изящная конструкция, то снаружи кажется, что это два окна, относящиеся к разным этажам дома. Слева на площадке между первым и вторым этажом - изящная встроенная скамейка в стиле Ар Нуво. Все оконные рамы подлинные. Несмотря на то, что это 1903 год, расстекловка выглядит очень современно. Второй этаж — это женская половина дома. Помимо женской прислуги тут жила Августа — младшая дочь Василия Дмитриевича. Комната с очередным абрамцевским камином — кабинет Августы Носовой. Его стены украшают аж два портрета Евфимии Павловны Рябушинской – работы Константина Сомова и работы Александра Головина. Но, во-первых, это всего лишь копии, а во-вторых – позднейшие приобретения – их повесили тут уже по окончании последней реставрации, при Августе Носовой ничего такого тут на стенах не висело.

В бывшей спальне Августы Носовой сейчас располагается кинозал, там показывают посетителям фильмы по истории русского модерна. В одной из комнат второго этажа располагается экспозиция, посвященная Л.Н.Кекушеву и его творчеству.

Вот перечитал сейчас текст и задумался : не слишком ли много о семье Носовых, не слишком ли мало о самом особняке? Но дело в том, что Ар Нуво – новаторский стиль, во многом заложивший основы современных принципов дизайна, когда архитектурное пространство не регламентирует стиль жизни обитателей дома, а наоборот, формируется исходя из их потребностей и интересов , из их жизненного уклада. И если в 18 и в большей части 19 века в жилых особняках доминировала анфиладная планировка (помните особняк П.Смирнова?) со множеством бальных и парадных комнат, то к началу 20 века основной упор делался на приватность, на комфорт, на практичность, в основном на жилые помещения, и особняки эволюционировали в сторону привычной нам коттеджной планировки. Вот так, исходя из интересов и потребностей семьи Носовых и сформировался , как дитя в утробе матери, за 9 месяцев в начале прошлого века этот счастливый особняк – счастливый тем, что его вызвали к жизни счастливые люди, любящие свою семью , свою жизнь и свою особую, тайную веру, счастливый и тем, что был создан руками многогранно талантливого архитектора, фанатично любившего своё дело, и может быть, тот заряд счастливой энергии, что был заложен в него изначально, позволил этому деревянному(!) дому не развалиться, не сгореть, не быть снесённым во время какой-нибудь очередной дурацкой кампании, а благополучно дожить во всей своей красе до наших дней.
Текст Clone2000, за что ему огромное спасибо.