После Бодхидхармы главным представителем дзэн-буддизма был Хуэй-кэ (486-593). Перед тем как прийти в обучение к своему наставнику, он был уже образованным учёным не только в области китайской классики, но и буддийского наследия. Однако никакие учёные знания его не удовлетворяли; впрочем, таким способом он достиг какого-то уровня и хотел, чтобы Бодхидхарма оценил это. Когда он покинул мастера, он не сразу стал проповедывать, а затерялся в низших слоях общества. Очевидно, он остерегался, чтобы на него смотрели как на посвященного, носителя великой мудрости и разумения.
Однако, он не избегал возможности проповедовать Закон, если ему таковая предоставлялась. Он просто был тих и скромен, отказываясь выставлять себя напоказ. Но однажды, когда он проповедовал Закон у входа в храм, внутри которого шла проповедь другого, местного священника, человека учёного и весьма уважаемого, аудитория оставила почтенного лектора внутри и собралась вокруг уличного монаха, возможно одетого в рубище и без внешних признаков священнослужителя. Высокое духовное лицо разгневалось на него. Священник обвинил нищенствующего монаха перед властями в проповеди лживой доктрины, после чего Хуэй-кэ был арестован и казнён. Он не оправдывался в суде, а спокойно подчинился, сказав, что должен оплатить старый долг согласно закону кармы. Это произошло в 593 г.н.э., когда ему было сто семь лет.
Согласно Дао-сюаню, красноречие Хуэй-кэ проистекало непосредственно из его сердца, оно не было отлакировано образованностью или учёными рассуждениями. Пока он проповедовал в стольном граде о смысле дзэн, те, кто не мог подняться над “буквой, которая убивает”, принимали его учение за ересь, за слова дьявола, лишённые смысла. Среди них особенно выделился мастер медитации, которого звали Дао-хэн, у которого была почти тысяча последователей. Сразу заняв агрессивную позицию по отношению к Хуэй-кэ, он послал к представитель дзэн одного из своих учеников, возможно для того чтобы понять, что это за человек. Когда ученик вник в учение этого так называемого еретика, он был столь глубоко впечатлён, что стал сторонником дзэн. Дао-хэн приказал другому своему ученику вернуть первого, но тот последовал примеру предшественника. За этим последовали несколько других посланников, но результат был обескураживающий. Позже, когда Дао-хэн случайно встретил первого посланника, он спросил:
- Как произошло, что мне пришлось посылать за тобой так много раз? Разве не я открыл тебе глаза своими стараниями?
- Мои глаза были открыты с самого начала, а благодаря вам они начали косить, - загадочно ответил бывший ученик.
Мастер разгневался и, как пишет Дао-сюань, оклеветал Хуэй-кэ перед властями.
- Как произошло, что мне пришлось посылать за тобой так много раз? Разве не я открыл тебе глаза своими стараниями?
- Мои глаза были открыты с самого начала, а благодаря вам они начали косить, - загадочно ответил бывший ученик.
Мастер разгневался и, как пишет Дао-сюань, оклеветал Хуэй-кэ перед властями.
Эта история, взятая из Жизнеописаний Дао-сюаня, отличается от рассказа Дао-юаня в Записях, но обе они сходятся на том, что Хуэй-кэ стал жертвой какого-то своего врага. Нет сомнения, что в дзэнском учении Бодхидхармы и его первого китайского ученика Хуэй-кэ было нечто непонятное для большинства буддистов того времени, которые ограничивались или абстрактной метафизикой, или успокаивающими упражнениями, или же только моральными аспектами буддизма. А представители дзэн с необходимостью подчёркивали, что истина должна быть пробуждена во внутреннем сознании, даже в ущерб каноническому учению, которое детально разъясняется в сутрах и шастрах, многие из которых, в переводах, к тому времени имели широкое хождение. Это должно было раздражать консерваторов и буквоедов.
Как и Бодхидхарма, Хуэй-кэ не оставил никаких записей, хотя из их биографий мы знаем, что оба они собрали свои проповеди, а Хуэй-кэ ещё и “классифицировал” их. Следующие отрывки, каким-то образом уцелевшие, могут пролить свет на учение Хуэй-кэ. Ученик-мирянин по имени Сян написал Хуэй-кэ письмо: “Тень следует за телом и от звука возникает эхо. Кто преследует тень, изнуряет тело, не ведая, что тело производит тень; и кто хочет заглушить эхо, повышая свой голос, не понимает того, что голос является причиной эха. Таким же образом кто ищет нирвану, отсекая желания и страсти, подобен тому, кто ищет тень, отдельную от тела; и кто стремится к состоянию Будды, считая его независимым от природы живых существ, подобен тому, кто хочет слышать эхо, устраняя рождающий его звук. Следовательно, невежда и просветлённый идут по одной дороге; простак и мудрец не отличаются друг от друга. Там, где нет имён, мы придумываем имена, и на основании этих имён формируются суждения. Где нет теории, мы теоретизируем, и благодаря этим теориям возникают споры. Всё это – призрачные создания, не имеющие реальности, и как установить, кто прав, а кто нет? Все они пусты, не обладают субстанциальностью, и кто определяет, что существует, а что не существует? Так мы осознаём, что наше приобретение не является действительным приобретением, и наша потеря не является действительной потерей. Вот моя точка зрения, и я хотел бы, чтобы вы просветили меня, если я ошибаюсь”.
На это Хуэй-кэ ответил: ”Ты поистине понял Дхарму как она есть; глубочайшая истина лежит в принципе тождества. Из-за человеческого невежества драгоценность-мани принимается за кусок кирпича, но смотри-ка! Когда человек вдруг становится просветлённым, он осознаёт, что обладает настоящим сокровищем. Невежда и просветлённый обладают одной сущностью, их в действительности нельзя разделить. Нам следует знать, что все вещи таковы, какие они есть. Те, кто лелеет дуалистический взгляд на мир, достойны жалости, и я пишу это письмо для них. Если мы знаем, что это тело неотделимо от Будды, какой тогда смысл в поиске нирваны как чего-то внешнего нам?”
Все фотографии авторские, сделанные в Туркмении на берегу Каспийского моря. Текст записан по книге “Очерки о дзэн-буддизме” Д.Т. Судзуки на борту Имперского Межгалактического Линкора “Landskneht”.
