ДЕНЬ, КОГДА Я НРАВИЛСЯ ДЕВУШКАМ
Стоит ясный день. Именно стоит, поскольку еще вчера он лежал в лежку. А
я вас уверяю, это странное ощущение: видеть, как день реально встает на
ноги.
Жизнь моя превратилась в ад, какого я злейшему врагу не пожелаю. Я не
спал уже с полгода. Желудок горел, несмотря на ниагары маалокса, жена
отчалила со звездой шоу-бизнеса, детей у нас не было; короче, я жил в
Париже, а на дворе был 1994 год. Меж тем в то утро, вместо того чтобы
скулить, я сам как раз захотел встать на ноги. Как день.
Нет, кроме шуток. Было что-то такое в воздухе. Я это почувствовал, едва
выйдя из дома. Мне улыбнулась какая-то девица, а вслед за ней и ее подружка.
По графе "улыбки незнакомых девушек на улице" я за десять минут превысил
свою среднюю недельную норму. И я сказал себе: надо пользоваться, пока
везет.
Подцепить обеих девиц совершенно не стоило труда. Как всегда в подобных
случаях, одна была хорошенькая, а другая -- дурнушка. В итоге это означало,
что придется платить за два кофе (три, включая мой).
Я предложил:
-- Сядем на террасе?
-- Это еще зачем? -- откликнулись они хором. -- Если хочешь заняться с
нами любовью, мы -- за. И незачем платить за два кофе (три, включая твой).
Хорошенькая поцеловала меня в губы, поработав у меня во рту язычком.
Дурнушка не без деликатности провела рукой по моим причиндалам. Хорошенькая
запустила ручонку мне за рубашку, обследуя мой безволосый торс. Дурнушка
разбудила к жизни мой агрегат. Хорошенькая потянула меня за волосы. Дурнушка
поцеловала взасос хорошенькую. Дурнушка оказалась гораздо хорошее
хорошенькой.
И все это происходило прямо на улице, на глазах у невозмутимых
прохожих. Говорю же вам: это утро началось не так, как положено.
Мы направились к скамейке, и пока я лизал ухо хорошенькой, дурнушка
меня оседлала. При отсутствии трусов все у нее внутри было устроено очень
удобно. После нескольких пырков мы кончили одновременно.
Наверно, мы очень громко кричали, ибо, открыв глаза, я увидел вокруг
скамейки изрядное скопление народа. Некоторые зрители даже стали кидать нам
монетки. Как только мы их подобрали, обе девицы испарились.
Я не спеша застегнул пуговицы на своих белых джинсах "501". Никогда
ничего похожего со мной не случалось. Видал я и самоубийства, и смертельные
передозировки, и супружеские измены. Участвовал в телепередачах. Пару раз
мне даже случалось переодеваться женщиной. Но никогда, ни разу в жизни я не
трахал незнакомых дам без презерватива и не представившись. Мое
существование потекло далее по собственному инфернальному курсу в
направлении незнамо чего.
Я продолжал фланировать по бульвару. Люди насвистывали, смеялись,
некоторые даже пытались заговорить с первыми встречными. Весь город источал
любезность, словно Господь внезапно удвоил содержание кислорода в атмосфере.
Я вошел в бистро, и Аврора сделала мне знак. Аврора -- девица из бара. Она
всегда носила "боди" в обтяжку с голыми плечами. Грудь -- 92. В общем, я был
от нее без ума.
-- Никогда не догадаешься, что со мной стряслось, -- начал я с места в
карьер. -- Я только что трахнул двух девок прямо на скамейке.
Она глянула мне в глаза.
-- Послушай, ты, конечно, не секс-символ, но кое-какой шарм имеется. Ты
ведь давно вокруг меня крутишься. Что, если мы уладим это дело в ladies
room?
-- Что? Прямо там? Сейчас?
Аврора и не думала шутить, а я не видел причин для колебаний. В конце
концов, ежели кто-то постановил, что мне положено коллекционировать оргазмы
именно в этот день, я буду последним, кто станет сопротивляться. Пока я
поднимался вслед за ней по винтовой лестнице, она с головы до пят затопила
меня своим светозарным ароматом.
В клозете мочились два типчика. Когда мы вошли, их глазам предстала
следующая картина: рука Авроры у меня в распахнутой ширинке, мой здоровячок
торчит тверденький, ее майка закатана бубликом поверх грудей, а наши
раскрасневшиеся лица так и пышут жизнью. Все это их очень взвинтило. До
такой степени, что они пожелали присоединиться к нам с приборами наголо.
Аврора приняла их во все дырки. Каждый получил по достоинствам, у всех било
прямо фонтаном, а она и не поморщилась. Что же до меня, я злокозненно
оставил в ней несколько миллионов сперматозоидов.
Я все меньше и меньше понимал, что вокруг творится. Неужели современное
общество превратилось в широкоформатный порнофильм под открытым небом? А
может, я просто стал прекрасен собой?
Во всяком случае, я нравился. Это был бесспорный факт -- и большая для
меня новость. Я не склонен к поспешным обобщениям, но обстоятельства
вынудили меня констатировать, что моя беззаботность и молодость, чистая
рубашка и здравый ум совершили чудо, превратив меня в сексуальный дорожный
каток. Три женщины за одно утро! Какие добрые дела я совершил, чтобы
удостоиться такого воздаяния?
Позже, когда послеполуденный жар уже навалился вовсю, я ехал в
автобусе. Там я занимался любовью с Жозефиной, Мюриэль, Антуанеттой,
Паскалиной, Анной-Кристиной и Наоми между остановками Бак-Сен-Жермен и
Трокадеро. Даже одна немецкая такса по имени Марсель не устояла и потерлась
о мою брючину.
Только моим неотразимым шармом объяснить это было невозможно. Тут
крылось что-то другое. Подобная мысль -- свидетельство не самоуничижения, а
трезвости рассудка.
И вдруг мой взгляд задержался на газетном киоске. Так вот в чем дело!
На первой странице "Фигаро" крупными буквами было написано: "ОТКРЫТА ВАКЦИНА
ПРОТИВ СПИДА!" Заголовок в "Либерасьон" возвещал: "ИММУННОДЕФИЦИТ В БОЛЬШОМ
ДЕФИЦИТЕ!" К несчастью, автобус ехал слишком быстро, и я не смог разобрать,
что писала "Монд".
Я же понимал, что должна существовать разгадка. Надо бы с утра, как
проснешься, всегда слушать радио. Мое самолюбие было задето, но какое это
имеет значение, раз мир наконец-то спасен?
Ф.Бегбедер