Есть у меня одна дурацкая мечта, идефикс, мысль, шаткая надежда – называй, как хочешь. Что где-то на планете для меня имеется Друг.
Я не сумасшедшая, нет, и не беседую с двумя указательными пальцами, валяясь на диване, хотя, признаюсь, что-то щемит внутри, когда мистер Бин укладывает спать плюшевого медведя. Моему медведю оторвали и лапу, и ухо и, хотя напичкали сотнями водяных уколов, так и не спасли от вечной ссылки в игрушечный рай.
Я пробовала представлять дружбу как данность – в детстве. Как счастливое стечение обстоятельств – в юности. А теперь мне все чаще кажется, что это удача. Словно глянцевая карточная колода разложена передо мной веером – вся рисунком вниз. И, как в давней игре, в центре веера стоят шалашом две карты. Аккуратно вынимая из-под шалаша по одной, я стараюсь не разрушить конструкцию и всякий раз надеюсь, что найду там валета или даму. Но мне в руки идут другие карты. Карьерный рост, открытые границы, свободные отношения, индивидуализм, «некогда» и «да что ты, боже мой, ребенок, что ли?»
Послушай! – кричу я вверх, – Ну что во мне не так? Я умею слушать, шутить, беседовать, радоваться за, срываться заполночь в Новосибирск, пить на брудершафт, держать волосы, если что. А девочки, с которыми мы разве что медные трубы не прошли, всегда заняты. Все время плотной стайкой, но заняты. На фотографиях смеются, обнимаясь в танце, и заняты. Значит? Это? Со мной? Что-то? Не так?
Дружба – это принимать людей близко к сердцу.
Слова мои улетают в тишину, но, пока я сплю, в руку сыплются, кружась, как январские хлопья, бумажные листки с правильными ответами:
«Ты всегда хотела не быть, как все – так чего же ждешь от большинства?»
«Когда ты разговариваешь, смотришь на мужчин и почти никогда – на женщин – что ж, физкульт тебе привет».
«Друзей не может быть много. Радуйся обретенному»
Это все правда, но есть еще кое-что.
Что-то неясное происходило, пока мы росли. Свои собственные перевороты, штурмы, дефолты. Что-то до сих пор перманентно происходит. Иначе, отчего то и дело в жизни возникают девочки, уходящие от меня к моим бывшим мужчинам, строящие великие китайские стены перед своей личной жизнью, суеверно прячущие себя под замок, закрывая передо мной все двери и бросая напоследок: «Тебе все равно повезет в любви».
Дружба – это лучшая школа закаливания.
Девочки уходят, и остаются мальчики. Мальчики, мальчики. Я до сих пор верю, что мы сделаны из одних и тех же букв, шуток и ладонного теплообмена. Что нам нравится лежать в обнимку и вперемешку, пить, философствовать, выдумывать и строить рожи – мне всегда казалось, что для дружбы большего не надо. Но жизнь показывает, нужно что-то еще, потому что рано или поздно мне приходит письмо с дурацкой строчкой: «Мне кажется, я люблю тебя». Я вспоминаю девочек, и бьюсь головой о стену.
Потому что мне больше не с кем лежать вперемешку,
«Подтекст, дорогая, все дело в подтексте. Ты хотела дружбы? Боже мой, ты ребенок, что ли – ну о чем ты говоришь. Нет дружбы между мужчиной и женщиной, а если ты не чувствовала подтекстов, то у тебя и правда, розовые очки на глазах».
Дружба – это отсутствие междустрочий.
Иногда мне кажется, что настоящей дружбы в моей жизни наберется одна весна. Та, в которой было восемнадцать лет, розовый сарафан, брызги минеральной воды на лице и руки, обнимающие шею. Та весна, когда балом правил смех, из-за которого сгибаешься вполовину и хватаешь ртом воздух, не в силах самостоятельно дышать. Та весна, когда расстался полчаса назад и спешишь домой к телефону, чтобы договорить, и наговориться не удается. Когда неважно, чья кофта, кружка, книга или деньги. И дело не в том, что было как-то особенно смешно, юно, беззаботно и трепетно. А в том, что ни на секунду не задумывались о том, что чего-то нельзя позволить, о чем-то нужно умолчать, где-то схитрить, где-то сделать ненужный комплимент.
Но «подтексты, дорогая, все дело в подтекстах». Осенью того легендарного года, когда совсем похолодало, один из них сказал, глядя в окно: «А меня тошнило тогда, весной, оттого что мы все такие дружные». Черт его знает, зачем он сморозил такую глупость, но порой я чувствую, что сглатываю эту фразу до сих пор.
Хотя, это все такое вранье. Я думаю, что мир не просто населен, он перенаселен теми, кто ищет того же самого. Всем хочется плеча, на которое можно опереться. Отношений без условностей. Человека – похожего, понимающего и принимающего, отзывчивого. «Ну где же он?» – спрашивают в южном полушарии. «Ну где же он?» - вторят в северном.
Я зажмуриваю глаза, потому что мне не хочется верить, что, чтобы обрести Друга, придется искать его совсем на другой планете.
Дружба – это две карты в хрупком шалаше, до которого мне еще нужно добраться с помощью терпения, ловкости рук и удачи. Это как выверенный удар в гольфе, трехочковый бросок новичка, три неожиданных семерки в «одноруком бандите». Пробуй, и, авось, повезет.
И грустнее всего то, что в этом тексте нет ни слова вымысла.
(с)