В общем заходите в таверну Слепого Пью, потравим байки!..
ЧАСТЬ 2
* * *
Здравствуйте, я ваша тетя
Тетка моей мамы была в свое время довольно известным в славном городе Одессе врачом. В 41 году, когда враги подходили к городу, большинство жителей подалось в эвакуацию, справедливо полагая, что при фашистах им не поздоровится.
Уходили молча. Обстановка сильно напоминала классические кадры бегства врангелевцев из Крыма в 1920 году — давка на причалах, битком забитые пароходы, паника и т. д. Тетке же, как известному человеку, по большому блату устроили не только посадку на корабль, но и должность судового врача с некоторой даже зарплатой.
Осень 41-го… Волнуется синее море… Только вышли ли бухты — у тети начинается страшная морская болезнь. Она (тетя, кстати, внешне очень похожа на Фаину Раневскую) уползает куда-то на корму, забивается за бухты каких-то канатов и свесив голову за борт все двое суток до Батуми пугает своим рыком рыб, дельфинов и немецкие подводные лодки. Значительная часть пассажиров занята тем же. Всем плохо. Прибавьте к этому кучу детей всех возрастов, стариков, просто больных. Короче, всем был нужен доктор, и крики «врача! врача!» не умолкали все это время.
Команда сбилась с ног, капитан пообещал пристрелить как дезертира этого чертова врача, как только он попадется ему на глаза… По прибытии в Батуми тетка еще какое-то время приходила в себя. Все пассажиры уже сошли на берег, когда она, наконец, очухалась, поправила прическу, припудрилась и пошла искать капитана.
Теперь представьте следующую сцену глазами этого морского волка. По пустой палубе к нему направляется солидная дама, кого-то до боли напоминающая.
— Извините, кто здесь капитан?
— Я, а что вам надо?
— Где я могу получить свою зарплату?
— Какую зарплату? А вы, собственно, кто?
Дама, возмущенно:
— Как это «кто»? Я — ваш судовой врач!
То, что произошло затем, тетя не очень любила вспоминать.
* * *
Подводная драма
Атомная подлодка из серии знаменитых «Акул» бороздит океан уже месяц. Автономка. Лодка лишь в положенные часы на мгновения подвсплывает на сеансы связи. Однажды связисты, почесывая «тыковку», приносят командиру загадочную циркулярную радиограмму с базы: «Срочно доложить, сколько находится на руках у членов экипажа денежных купюр достоинством в 50 и 100 рублей». Командир машет рукой: «Да ну вас с такими подколами, не смешно!».
Но после следующего сеанса связисты снова бумажку несут. Текст примерно такого содержания: «В стране объявлен обмен денежных знаков! Кто не успеет поменять купюры на дензнаки нового образца в течение трех дней, может считать их туалетной бумагой». То есть настоящий текст-то был посерьезней, но подлодочное начальство именно так его и донесло до обитателей отсеков.
Что тут началось! Ну, «женатики» — те только вздохнули скорбно: зарплата, полученная за три месяца вперед, все равно отдана «вторым половинам». А оставленные при себе заначки… Что ж поделаешь, такова се-ля-вуха. А вот холостые подводники, в основном лейтенанты и молодые мичмана, которые всю трехмесячную зарплату с собой в море взяли, не вздохнули, а завыли в голос. Пропали денежки, пропали!
Впрочем, вой длился не очень долго: молодые холостяки смирились. Служба еще только начинается, все деньги впереди. Лейтенанты в лодочной подводной курилке гордо поджигали сигареты от пламени 100-рублевок (хоть раз в жизни попробовать!), двери кают как-то сами собой обклеились купюрами (а куда они еще годятся!). Весело!
Лишь старый мичман-турбинист, полжизни собиравший на «Москвич», ходил чернее тучи. Все свои накопления он традиционно хранил не в сберкассе, а в личном отсечном сейфе с диким количеством накладных и врезных, внешних и внутренних замков. Наконец и он махнул рукой, достал толстую пачку сотенных и… разрубил аварийным топором на мелкие кусочки, подложив под место «денежной казни» красную аварийную доску. После чего сгреб бумажки (по сути, обломки своего «Москвича»), сунул в пластиковый мешочек и уложил обратно в сейф, успокоенный.
И тут командиру снова радио приносят: «Почему не доложили, сколько на борту 50- и 100-рублевых купюр? По возвращении корабля в базу заказанное вами количество денежной массы будет обменяно!» И тут лейтенанты заплакали, а старый мичман из турбинного отсека надел на себя изолирующий противогаз и завещал подчиненным матросикам-турбинистам в таком виде себя и похоронить. Причем на памятнике изобразить не его портрет, а автомобиль «Москвич»…
В общем, командир заказал денег по максимуму, на всякий случай. Вернулась лодка из морей. Потянулись «автономщики» в финчасть с остатками заначек и сбережений. Не пошел только мичман, «казнивший» свою автомобильную мечту… Лишь через месяц командир письменным приказом обязал его в финчасть сходить со своим «денежным мешком». И буквально через полгода мичман купил-таки себе «Москвич»! Вот такой хэппи-энд. Секрет прост: командующий флотилией приказал всем без исключения береговым «финслужащим» восстановить мичманские деньги по любому! И целую неделю все финансисты базы складывали мозаику…
* * *
ВАС после АВАС
Bоенно-морское училище. Надвигается экзамен по мореходной астрономии. Эта астрономия в то время сопровождалась долгими, нудными и кропотливыми расчетами по специальным таблицам, которые называются «Высоты и азимуты светил», издания 1958 года, и, как все в ВМФ, аббревиатурятся по принципу: первые буквы на- звания — год издания, т.е. «ВАС-58».
К экзамену, естественно, никто не готов. Дежурного по классу направляют на кафедру кораблевождения, надо каждому по этой книжке до завтра — предполагается, что ночью (!) все (!!) станут готовиться. И он идет.
В лаборантской сидит этакая козочка и стучит на машинке. Этот просовывает голову в дверь:
— Г-ы-ы… А можно «ВАС» на ночь взять, потренироваться?
Несколько секунд они смотрят друг на друга, причем дежурный продолжает улыбаться и не понимает, чем так напугал бедную девушку.
Наконец, до нее доходит скрытый смысл фразы:
— А-а-а… (осторожно так) «ВАС-58»?
— Не-а! (ему же на всех…) Нас двадцать четыре!»
* * *
«Как откопать подлодку»
Бригада ПЛ. Два матроса из Дагестана. Небольшой городок, из которого их призвали… Уезжает один в отпуск. Через несколько дней другой. Спустя определенное количество времени первый возвращается из отпуска и вечером в кругу матросов слышен гомерический хохот…
«Вечером пошел я на дискотеку. Смотрю — образовалась кучка народа и, раскрыв рты, что-то слушает. Подхожу. В центре сидит П. и увлеченно что-то рассказывает. Прислушался, а он рассказывает историю о том, за что ему дали отпуск:
— Уходит наша лодка от кораблей, но они плотно на нас насели. Тут командир дает приказ лечь на грунт. Мы залегли. Корабли покрутились, покрутились… Потеряли нас и ушли… Мы всплывать — а лодка не может всплыть. Оказывается, нас песком морское течение засыпало… Построил нас командир и вызвал добровольцев. Я вышел с товарищами. Вышли мы через торпедный аппарат, откопали лодку и она поднялась с грунта и ушла…
Гробовое молчание. Затем девичий голос:
— А вы???
— А мы лопату на плечо и на базу!
* * *
Аллах все видит
Был у нас матрос Кунабаев, который не ел сала. Он мотивировал это своей приверженностью законам шариата. И один презрительно смотрел на всех салоедов.
Но однажды, в лихую годину, когда кормили нас особенно скудно и отвратительно, старшина второй статьи Конончук получил из дома посылку с полупудом салопродуктов. И все-все-все их потребляли. В конце концов бедный Кунабаев не выдержал (а его все искушали, конечно) и стал жевать с мученическим лицом кусок сала. И среди нас, орлов, все-таки отыскался один, кто спросил:
— А как же Аллах?
На что Кунабаев солидно ответил:
— Аллах через три палубы не видит.
* * *
Big children!
Мои крымские друзья пошли на яхте из Черного в Средиземное море. Солнце светит, ветер попутный — все путем, без проблем… Пока не замаячил Босфор. В проливе движение оживленное, регулируется службами с берега.
Запрашивают их турки по рации о чем-то на английском, на котором ни один из членов экипажа практически не говорил. Hапрягли все четверо уши да как-то додумались, что среди вопросов был один о составе экипажа — сколько вас, мол? Засуетились — как же ответить? Четыре человека… Четыре — «four», a «человека» как сказать? И тут одного осенило из школьной программой: «children»!
Так и сказали по рации:
— Four children. — Правда тут же скромно добавили: — Big children.
* * *
Продолжение следует...