Первые русские люди на японской земле

Бот «Святой Гавриил». Его сборная модель из деревянных
деталей сегодня выпускается у нас в России

Когда в 1721 году Россия по итогам победоносной Северной войны подписала со Швецией мирный договор, она получила не только долгожданный мир, но выход к Балтийскому морю. То есть «окно в Европу» наконец-то Петр I прорубил. Теперь, решил царь, можно было подумать и о позициях государства российского на дальних тихоокеанских берегах. Петру давно хотелось отправить на Тихий океан экспедицию с целью изучения восточного побережья Российской империи. Например, ей следовало выяснить, соединяется ли где-нибудь на востоке Азия с Америкой, или же оба эти материка разделены океаном. Другая идея заключалась в том, чтобы отыскать удобный морской путь в почти неизвестную тогда европейцам Японию. Решение организовать экспедицию Петр принял в январе 1725 года, но уже вскоре после этого умер. Ну, а руководить экспедицией был назначен датчанин Витус Беринг.

И воля усопшего Петра оказалась настолько сильной, что его начинание было в итоге успешно доведено до конца. Экспедицию назвали Камчатской, и проводилась она в два этапа: сначала в 1725-1730 годах, а потом в 1733-1741 годах. Вначале Беринг установил, что Америка продолжением Азиатского материка не является. Затем Беринг решил достичь берегов Северной Америки, для чего пересечь Тихий океан, а вот на юг к берегам Японии был послан офицер российского флота и его помощник Мартын Шпанберг, тоже датчанин, принятый на русскую службу. В указе Сената задача экспедиции в южном направлении определялась как «изыскание пути до Японии» и далее, чтобы «своею дружбою перемогать их застарелую азиатскую нелюдимость».

Основным портом России на Тихом океане в 1735 году был Охотск. Там находилась примитивная судостроительная верфь, на которой за три года и были построены два небольших парусника: «Архангел Михаил» и «Надежда», а бот «Святой Гавриил» капитально отремонтирован. Флагманским кораблем экспедиции сделали «Архангела Михаила» под командованием самого Шпанберга. Судно представляло собой совсем небольшую одномачтовую бригантину с экипажем из 63 человек. На борту бота «Святой Гавриил» в море отправилось 44 человека во главе с лейтенантом Вилимом (Вадимом) Вальтоном, англичанином по происхождению. Трехмачтовая дубель-шлюпка «Надежда» плыла под командованием мичмана Шельтинга-голландца.

А вот это дубель-шлюпка

Добраться до Японии путешественники постарались уже летом 1738 года. Они пересекли Охотское море и направились на юг вдоль островов Курильской гряды до острова Урупа, но потом были вынуждены повернуть назад по причине нехватки продовольствия. Причем Шпанберг и Шельтон пошли в Охотск, а Вальтон направился в Большерецк на Камчатке. Дело было в том, что Шпанберг точного расстояния, которое им предстояло пройти до Японии, не знал и потому захватил с собой меньше продовольствия, чем требовалось.

Ну, а это современный их японский корабль. Вот только куда
японцы на них, интересно, плавали?

На следующий год, в мае месяце, все корабли экспедиции собрались в Большерецке, куда к ним подошел еще и 18-весельный шлюп «Большерецк», который к тому времени успели построить на Камчатке. Вновь началось плавание вдоль Курильских островов, но по причине частых туманов «Святой Гавриил» под командованием Вальтона отбился от остальных судов, но достиг северо-восточного побережья Хонсю вместе со всеми и практически одновременно. Правда, при этом Вальтон оказался намного южнее, чем Шпанберг.

Пожалуй, никто не передал так специфическую красоту Японии,
как Кацусика Хокусай (1760 – 1849). Вот его ксилография
«В морских волнах у Канагава» Ок.1831 г. Художественный
музей Фудзи, Токио.

18 июня корабль Шпанберга наконец-то бросил якорь ввиду японской деревни Нагаватари в провинции Рикудзэн. А на другой день Вальтон причалил к берегу у деревни Амацумура в провинции Ава. После этого Шпанберг двинулся дальше к югу и в бухте Тасирохама встал на якорь ввиду деревни Исомура. Здесь к нему на борт поднялся чиновник местного даймё Масамунэ Датэ, - Канситиро Тиба. Он осмотрел корабль и пытался разговаривать со Шпанбергом, но взятые в качестве переводчиков айны русского языка не знали, Шпанбергу и Тиба объясниться так и не удалось. Правда, Шпанберг хотя бы удостоверился в том, что он действительно добрался до берегов Японии и сумел показать на карте, что его суда прибыли сюда из России. Так российские путешественники впервые встретились с японским чиновником, причем Канситиро Тиба посредством жестов настойчиво пытался показать, что они должны из Японии уйти. (Понятно, что они не знали о жестких эдиктах 1639 года о самоизоляции страны, которыми всем японцам было предписано под страхом суровых наказаний всеми силами воздерживаться от любых контактов с иностранцами. Более того, даже китайским судам, на которые эти запреты сначала не распространялись, с 1736 года было предписано ограничить заходы в порты Японии.)

«Бухта Эдзири в провинции Сунсю». Хокусай К.
1830-33 гг. Британский музей, Лондон.

Поэтому Шпанберг на берег сходить не стал, а повернул «Архангела Михаил» на север, и уже 14 августа 1739 году возвратился назад в Большерецк. В качестве доказательств своего пребывания в Японии он привез с собой и две золотые японские монеты, вырученные им за… два отреза русского сукна. Обе эти монеты он приложил к своему отчету о плавании, отправленному в Санкт-Петербург.

Суруга-тё в Эдо» (квартал такой). Хокусай К. Ок.1831 г.
Художественный музей Фудзи, Токио.

А вот Вальтон оказался более решительным, нежели Шпанберг, и, добравшись до земли 19 июня 1739 года, приказал своему штурману Казимерову, квартирмейстеру Черкашину и еще шести матросам съехать на берег, и не только набрать там свежей воды, но и осмотреть деревню Амацумура. Вот эти-то люди и оказались первыми подданными Российской империи, ступавшими по японской земле. Здесь также имел место контакт с местным чиновником, и с ним также не удалось объясниться. Вальтон одарил и чиновника, и пришедших с ним японцев подарками «для показания к ним приятного дружества», после чего продолжил путь в южном направлении и дошел до залива Симода. Здесь экипаж судна опять набрал свежей воды, после чего 23 июня «Святой Гавриил» отправился назад и спустя месяц благополучно возвратился в Большерецк.

«Победный ветер. Ясный день». 1830-31 г. Хокусай К.
Музей Фитцуильяма, Кембридж.

До нас дошло сообщение штурмана Казимерова о его посещении японской деревни Амацумура. В нем он пишет, что ходил по деревне и в ней насчитал примерно полторы тысячи дворов. Что дома в ней деревянные и каменные, а в домах у японцев очень чисто и устроены цветники... в фарфоровых чашках. Есть и лавки с товаром, тканями бумажными и шелковыми; а скот у них коровы и лошади, а также куры. А вот хлеба совсем нет; только рис и горох, но растет виноград, а еще померанцы (апельсины)… и редис.

А вот образы тогдашних японок: «Красавицы чайного домика».
Исода Корюсай (1735—1790). Бруклинский музей.

Вот так русские и попали впервые в Японию. Причем в январе 2005 года в местечке Камогава, что выросло на месте деревни Амацумура, был даже поставлен о том событии памятный камень с надписью: «Место первой в истории высадки русских на берега Японии».

«Осенняя прогулка по горе с друзьями». Танкэ Гэссен, период Эдо
(конец XVIII века). Вертикальный свиток, тушь и краски по бумаге.
Оксфорд, Музей Ашмолеан.

P.S. Ну, а для Шпанберга его путешествие закончилось… на него доносом, в котором было написано, что тот ни в какой Японии не был, а сплавал всего лишь в Корею. Чтобы положить конец распространившимся и порочившим его слухам, Шпанберг в 1742 году организовал еще одну экспедицию из Охотска к берегам Японии. Целью экспедиции было: «С ними, японцами, соседственную дружбу и для пользы обоих государств коммерцию свести, из чего обоих сторон подданным немалая прибыль». Переводчиками в ее состав включили двух учеников Петербургской школы японского языка Фенева и Шенаныкина. А для подстраховки с ним был послан и обрусевший японец Яков Максимов, которого тайфуном занесло на Камчатку в 1718 году. Однако штормы не позволили Шпанбергу приблизиться к японским берегам, и экспедиция вернулась в Охотск, так и не выполнив поставленную перед ней задачу. Правда, в 1750 году уже сын Шпанберга – Андрей, также участвовавший в экспедиции своего отца в Японию, обратился в Правительствующий сенат с просьбой – снарядить еще одну экспедицию, чтобы закрепить проложенный его отцом путь в Японию. Однако его просьба почему-то так и не была удовлетворена.